The Story of Civilization 10

Мадам д'Эпинэ заметила, что ее "медведь" теперь редко заходит к ней, а вскоре она узнала о его поездках к невестке. Она была уязвлена. "Тяжело, в конце концов, - писала она Гримму в июне, - что философ должен сбежать от вас в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете".27 Однажды в Эобонне Руссо застал "Софи" в слезах. Сен-Ламберу сообщили о ее флирте, причем (как она выразилась в разговоре с Жан-Жаком) "плохо сообщили. Он поступает со мной справедливо, но он раздосадован. Я очень боюсь, что ваше безрассудство будет стоить мне покоя до конца моих дней".28 Они сошлись на том, что, должно быть, именно мадам д'Эпинэ открыла секрет Сен-Ламберу, поскольку "мы оба знали, что она с ним переписывалась". Или же она могла открыть его Гримму, который иногда виделся с Сен-Ламбером в Вестфалии. Если принять рассказ Руссо, госпожа д'Эпинэ пыталась выведать у Терезы письма, которые он получал от госпожи д'Удето. В диком письме к своей хозяйке он обвинил ее в предательстве:

Двое влюбленных [Софи и Сен-Ламбер], тесно связанные между собой и достойные любви друг друга, дороги мне..... Я предполагаю, что были предприняты попытки разлучить их, и что меня использовали, чтобы внушить одному из них ревность. Выбор был неразумным, но он оказался удобным для целей злого умысла; и в этом злом умысле я подозреваю именно вас. ...Таким образом, женщина, которую я больше всего уважаю, ...была бы обременена позором разделения своего сердца и своей личности между двумя любовниками, а я - тем, что был одним из этих несчастных. Если бы я знал, что хоть на одно мгновение в вашей жизни вы думали так о ней или о себе, я бы ненавидел вас до последнего часа". Но я обвиняю вас именно в том, что вы это сказали, а не в том, что вы это подумали.

Знаете ли вы, каким образом я искуплю свои недостатки за то короткое время, что мне предстоит провести рядом с вами? Тем, что никто, кроме меня, не сделает: я свободно расскажу вам, что думает о вас мир, и какие прорехи в вашей репутации вы должны исправить.29

Мадам д'Эпинэ, виновная или нет (мы не знаем), была огорчена жестокостью этих обвинений. Она сообщила о них своему далекому любовнику Гримму. Тот ответил, что предостерегал ее от "дьявольских разборок", в которые она может быть вовлечена, пустив в Эрмитаж угрюмого и неисчислимого Руссо.30 Она пригласила Жан-Жака в Ла Шевретт; она встретила его объятиями и слезами; он отвечал слезами на слезы; она не дала ему никаких объяснений, о которых мы знаем; он обедал с ней, ночевал в ее доме и уехал на следующее утро с выражениями дружбы.

Дидро усложнил ситуацию. Он посоветовал Руссо написать Сен-Ламберу письмо, в котором признался бы в своей нежности к Софи, но заверил бы его в ее верности. Руссо (по словам Дидро) обещал это сделать. Но мадам д'Удето умоляла его не писать и дать ей возможность самой выпутаться из затруднений, в которые ее поставили его увлечение и ее измена. Когда Сен-Ламбер вернулся с фронта, Дидро заговорил с ним об этой истории, полагая, что Руссо в ней признался. Руссо упрекнул Дидро в том, что тот его предал; Дидро упрекнул Руссо в том, что тот его обманул. Только Сен-Ламбер вел себя философски. Он пришел с Софи в Эрмитаж; он "пригласил себя на ужин со мной, ... обращался со мной строго, но дружелюбно" и не подверг худшему наказанию, чем спать и храпеть, пока Жан-Жак читал вслух свое длинное письмо Вольтеру. Мадам д'Удето, однако, препятствовала дальнейшим встречам с Руссо. По ее просьбе он вернул письма, которые она ему написала, но когда он попросил вернуть те, что написал ей, она сказала, что сожгла их. "В этом, - рассказывает он, - я осмелился усомниться... и сомневаюсь до сих пор. Ни одно из моих писем к ней не было брошено в огонь. Письма Элоизы [к Абе-лару] были найдены горячими; боже мой! Что бы сказали о них?"31 Уязвленный и пристыженный, он удалился в свой воображаемый мир; он возобновил написание "Новой Элоизы" и выплеснул в нее страсти своих писем к мадам д'Удето.

Когда Гримм вернулся с войны (сентябрь 1757 года), его ждали новые унижения. "Я с трудом узнал того самого Гримма, который раньше "считал себя в чести, когда я бросал на него взгляд".32 Руссо не мог понять холодности Гримма по отношению к нему; он не знал, что Гримм знал об оскорбительном письме госпоже д'Эпинэ. Гримм был почти таким же эгоцентристом, как Жан-Жак, но в остальном противоположен ему по уму и характеру - скептичен, реалистичен, прямолинеен и жесток.33 Руссо одним письмом потерял двух друзей.

III. МНОГО ДЕЛ

Новый кризис разразился, когда в октябре 1757 года госпожа д'Эпинэ решила посетить Женеву. Об этом рассказывает Руссо: