The Trading Game: A Confession

Странно, но в тот момент в этой маленькой комнате, похожей на чулан, я вспомнил тот день, когда меня исключили из школы за продажу и курение марихуаны. Мне только что исполнилось шестнадцать, и моего отца, который был очень религиозным, вызвали в школу, чтобы забрать меня. По дороге домой он ничего не сказал. Я был под кайфом и смотрел на пролетающие мимо дома, а потом он повернулся и задал мне один вопрос.

"Что вы чувствуете?"

И мой ответ был прост,

"Мне было хорошо".

В ту ночь я проснулся посреди ночи, и моя мама, которая тоже была очень религиозной, сидела, плача, на краю моей кровати, которая была нижней койкой двухъярусной кровати.

Когда я увидел ее там, то подумал: "Почему ты плачешь? Это я собираюсь все исправить. Не ты".

Именно так я себя чувствовал, когда Калеб дал мне 13 000 фунтов.

После этого бонуса произошло две вещи. Первое - я получил свою первую книгу. Сразу после получения бонуса, в тот же день, Джей Би пригласил меня на чашечку кофе в маленьком Starbucks. Он сказал мне, что видел, как я работал, как я прогрессировал, и хотел бы подарить мне книгу о киви-долларах.

Книга по доллару киви, которую правильнее было бы назвать книгой по валютным свопам новозеландского доллара, была дерьмовой книгой. Он знал это, я знал это. Это была самая дерьмовая книга на столе. Но все равно, в каком-то смысле это было большое дело, и я воспринял это как знак уважения.

Следующая вещь, которая произошла, не была такой уж большой, но она всегда со мной. Джей Би и Калеб настаивали на том, что я должен купить что-нибудь в качестве угощения для своих родителей.

По их словам, теперь, когда я получил свой первый бонус, это было то, что я просто обязан был сделать.

До этого момента я никогда не покупал никому ничего "в подарок". Я даже никогда не делала этого для себя. Я был в полной растерянности, что же мне купить.

Тогда Калеб спросил меня: "Что нравится твоему папе?".

И я сказал ему: "Наверное, ему нравится футбол".

Так я купил отцу подписку на Sky Sports. И по субботам, когда раньше мы вместе ходили смотреть "Ориент" - я, он и Гарри с улицы, - я ходил в фитнес-центр Fitness First в Илфорде, поднимал тяжести, а когда уходил, папа сидел на диване и смотрел Премьер-лигу, чего никто из нас никогда в жизни не делал, и я спрашивал его, какой счет, а потом уходил.

Я отменил эту подписку через год, в тот день, когда уехал из дома.

Но мне было плевать на 13 000 фунтов. И мне было плевать на Sky Sports. Меня немного волновала книга "Киви", но не очень. Единственное, что меня действительно волновало или очень-очень волновало, - это семьсот тысяч долларов, которые я заработал, и то, как легко я их заработал. Ведь если я смог заработать семьсот тысяч долларов, значит, я смогу заработать и семь миллионов. И именно это я и собирался сделать.

Примерно тогда умерла мама Гарри. Я не помню, кто мне сказал. Кто-то позвонил мне. Это был рабочий телефон или мой мобильный? Наверное, это была моя мама.

Гарри вырос на моей улице. Он на четыре года младше меня. В моем воображении он всегда остается десятилетним, но к тому времени ему было уже почти восемнадцать, и он был здоровенным крепышом с крепкими плечами и румяными щеками и, когда ему удавалось вырваться, мячом у ног или пивом в руке.

Когда мы были детьми, он жил со своей мамой, солиситором с красивыми вьющимися каштановыми волосами, в восьми домах от моего дома, и с тех пор как он пошел в школу, когда ему было четыре или пять лет, моя мама стала работать с ним няней, что означало, что после школы он возвращался домой с нами, пока его мама не возвращалась поздно вечером.

У меня никогда не было младшего брата, и Гарри стал им для меня. В детстве я всегда любил компьютерные игры, но мои родители никогда не могли позволить себе консоль, и когда мама Гарри купила ему PlayStation, никто из них не мог понять, как заставить ее работать, поэтому я пошел к нему домой и настроил ее. После этого мы были неразлучны. Каждый вечер у него дома мы играли в PlayStation или в футбол на улице.

Дом Гарри был идентичен моему дому - по размеру и планировке, но никак иначе. Там всегда было так тихо, когда они были вдвоем, в то время как в моем всегда было полно народу, и его мама всегда была такой интеллигентной и спокойной, а моя - дикой и безумной, и иногда она спрашивала меня, не хочу ли я остаться с ними на ужин, потому что она готовила болоньезе, и она пила красное вино из большого бокала, пока мы ели, и говорила о книгах.

Я давно знал, что у нее рак, но почему-то никогда не думал, что она умрет. Может быть, Гарри думал так же, я не знаю. Но моя мама, у которой тоже были красивые вьющиеся каштановые волосы, сказала мне, что он плакал, когда это случилось, и я рассердилась на нее, когда она сказала мне об этом, потому что чувствовала, что это не ее слова.

Я встала и сказала Калебу, что мне нужно идти домой. Я не объяснила ему причину, но он просто посмотрел на меня и кивнул, что означало: "Ладно, иди домой".