There's no professor here (СИ)

Но основной проблемой с Томом стало вовсе не присутствие Чарли в школе, о чём он подумал в первую очередь. Меня же заботило другое: Томас не был школьником, я не мог просто так перевести его к себе. Но и до учителя он не дотягивал — вскоре у него должны были начаться занятия на последнем курсе университета. И ему нужно было учиться, я не собирался заставлять его отвернуться от учёбы только ради его присутствия в особняке. К тому же Томасу нравилась его специальность — он занимался зоологией, и в зоопарк в тот день его привели поиски возможностей для научной работы. Там, в общем-то, согласны были дать ему место, но только на условиях постоянной работы в качестве сотрудника и с проживанием на территории, что не вязалось ни с участием в жизни нашей школы, ни с Чарли, а значит, отпадало.

В один из вечеров, которые мы провели за обсуждением этой проблемы, Томас высказал идею, что оптимальным вариантом для него было бы найти научного руководителя, согласного работать с ним на расстоянии, по переписке. Он мог бы вести свою работу почти самостоятельно, главное, чтобы был официальный, признанный руководитель. В университете можно было бы появляться и не так часто, на последнем курсе больше внимания уделяется научной работе, а не посещению лекций. А лаборатории особняка и помощь Хэнка (с которым они быстро нашли общий язык) давали и так немалые возможности.

Я задумался, перебирая в памяти старые связи, но ничего подходящего на ум не приходило. Хотя…

— Том, а ты не думал о том, чтобы немного сместить направление твоих работ в какую-нибудь смежную область, ну например, с генетикой?

Он раздражённо взмахивает руками:

— Можно подумать, что найти профессора генетики, согласного меня принять, легче, чем какого-либо ещё!

Я, озорно сверкая глазами, наклоняюсь к нему и сообщаю:

— Кажется, я знаю одного.

Так у меня появляется первый настоящий студент, и это оказывается не таким уж страшным, как мне когда-то казалось. Я даже не начинаю чувствовать себя старым.

И хотел бы я сказать, что это были дни светлого и безоблачного счастья. Но это означало бы покривить душой. Я понимал, что со всеми заботами — об учениках и учителях, тренировках и занятиях — лишь бегу от воспоминаний, способный спрятать их поглубже, но не справиться с ними. Воспоминания молчат и вроде не тревожат меня даже во снах, как это бывало первое время. Но они продолжают влиять на меня.

Для меня важными становятся вещи, о которых я раньше даже не задумался бы. Каких-то тем я, напротив, стараюсь не касаться любой ценой.

Одним из острых для меня вопросов стала внешность некоторых учеников, обусловленная их мутацией. Я не то что не пытаюсь призвать их прятать свои особенности, — я практически настаиваю на их открытости в пределах особняка, где нет чужих глаз. Не уверен, насколько это разумно, но знаю, что больше никогда и никому не запрещу быть тем, кто он есть, если в этом нет прямой необходимости. Ученику со странными глазами, состоящими, казалось, из одних зрачков, и привыкшему без конца носить тёмные очки. Подростку с жабьей кожей и языком хамелеона. Хэнку… с ним отдельная история. Он отлично понимает, откуда берёт начало эта моя одержимость и не признает её правильности. По крайней мере, в отношении себя. Он пользуется сывороткой почти постоянно, держа под контролем и свой внешний вид, и своё звериное начало. Это не даёт мне покоя. Для меня и позже самыми трудными учениками будут те, кто не признаёт себя. Но прямые разговоры не складываются, он просто уходит, когда я поднимаю эту тему. Поначалу в лабораторию или в классы. Потом плюёт на такт и начинает успешно скрываться от меня по ближайшей лестнице. Я только закусываю губу, понимая, что первый перехожу черту и полученного вполне заслуживаю. Но не отстаю. И выход находится.

— Тренировки, Хэнк, тренировки! Нет, стой, причём тут ты, я о детях. Им нужно тренировать свои способности не только поодиночке, но и в командной работе. Нет, Дэвид один такую нагрузку не тянет. В конце концов, он не железный, да и одновременные выходки двадцати подростков-мутантов перебор не только для него, но и для любой тренировочной площадки. Группу надо поделить, и вторую возьмёшь ты. Что значит нет, а кто ещё? Ты предлагаешь мне с ними в кресле кататься по пересечённой местности? Или мисс Стэнсон на каблуках? Она, конечно, прекрасный преподаватель, и её абсолютная память — потрясающая способность, но никак не применимая в полевых условиях. Так что это твоя группа и это решённый вопрос.