Читаем This one. Книга третья. Путь к бродяге (ЛП) полностью

Самурай был сильным врагом. Настоящий мечник, но в этот день, став свидетелем того, как их собственные люди были расстреляны издалека, как жуки, Кеншин, столкнувшись с его упрямой волей, почувствовал лишь усталость и пустоту.

Он хотел быть злым. Но ничего не чувствовал.

При всем своем мастерстве мечник слишком полагался на свою физическую силу. А Кеншин был быстрым. Даже без усиления своих сил с помощью ки было легко преодолеть защиту цели и отсечь руку мечника. Его противник упал на колени, сжимая сильно кровоточащий обрубок. Он закричал на Кеншина, умоляя о смерти – смерти воина.

Но Кеншин так устал. Так устал. Он не хотел убивать больше, чем необходимо. Его цель не представляла угрозы. Уже нет. И Кеншин отвернулся и пошел прочь.

В ту ночь у костра Макото нашел его и спросил, почему Кеншин не дал этому гордому самураю почетную смерть, смерть воина, о которой он просил.

Кеншин тихо вздохнул и сказал:

– Почему сей недостойный не убил человека, когда битва уже была выиграна? В этом не было необходимости, вот что я скажу.

Макото так странно посмотрел на него, будто у него вдруг выросла вторая голова.

– Но, это…

К счастью, Хидэёси утащил Макото, прежде чем весельчак смог протестовать дальше. За это Кеншин был ему благодарен. Может быть, он был странным. Возможно, его образ мыслей был слишком странным, слишком жестоким, но дело в том, что чем старше он становился, тем меньше понимал самурайский кодекс чести и идею славной смерти. Для него смерть была одинаковой: уродливой и жестокой. В смерти не было ничего благородного, ничего хорошего. Смерть была просто смертью.

На второй день битвы альянс Сацума-Чоушуу преследовал отступающие войска Токугавы. По пути на юг, среди гражданских беженцев, которые шли по дороге, Кеншин увидел мальчика с седыми волосами. Мальчик выглядел так же, как Эниши. За исключением седых волос. Кеншин устало потер глаза, и мальчик исчез, как будто его никогда там и не было. Мираж? Или ночной кошмар наяву? В конце концов, как брат Томоэ мог здесь оказаться после стольких лет? Нет, мальчик сбежал бы обратно в Эдо, к себе домой. Это была единственная разумная вещь, которую мальчик мог сделать после того дня в лесу преград.

Кеншин только дал себе пощечину, чтобы прочистить мозги, и продолжал идти. Дневные кошмары! Боже, что его воспаленный разум заставит его терпеть в следующий раз?

После долгого марша, во второй половине дня, альянс Сацума-Чоушуу, наконец, добрался до войск Токугавы, и они воевали с ними весь вечер, сражаясь до тех пор, пока не стало слишком темно, чтобы отличить своих врагов от своих союзников. Темнота прервала боевые действия, и оба войска отступили достаточно далеко друг от друга, чтобы разбить лагерь на ночь.

Кеншин обернул шаль вокруг шеи, чтобы защитить горло от пронизывающего холода зимней ночи, надеясь, что ее память сможет защитить его от призраков и миражей, которыми разум решил пытать его.

Через несколько часов пошел снег.

Всего лишь дюйм снежной крупы, легкий покров, который внезапно покрыл всю землю на поле боя. Его разум не терял ни минуты, рисуя кровь на этом белом холсте.

Излишне говорить, что Кеншин не спал той ночью.

Вместо этого он сидел у костра и смотрел на пламя. Когда его глаза начали слипаться, он достал письма и сверток, которые дал ему Кацура-сан.

Бумага была влажной, пропитанной потом и общей влажностью воздуха. Тем не менее, красивые каллиграфические знаки в первом письме оставались идеальными: изящными и точными. Эти строки могли принадлежать только леди Икумацу.

Ее слова были добрыми и обнадеживающими. Она напомнила ему, что когда все закончится, он должен подумать о ее уроках, чтобы избежать проблем, которые принесет ему его несчастная слава. Письмо закончилось неловко-приятными словами: «мы должны тебе долг, который никогда не сможем вернуть. Я знаю, что тебе нужно уйти, чтобы найти свой собственный путь, но однажды я хотела бы увидеть тебя снова.”

Он нахмурился и открыл сверток, который дал ему Кацура-сан, последний подарок леди Икумацу. Там были семена. Он удивленно моргнул. Какого черта? Он порылся в сумке, наконец, найдя листок бумаги с несколькими словами: «Свари это. Затем используй воду для мытья волос и бровей.»

Значит, эти семена были… для окрашивания? Кеншин медленно моргнул. Он обсуждал возможность окрашивания волос с леди Икумацу, но ему никогда не нравилась эта идея. Это было слишком постоянной маскировкой. В конце концов, ему нужно было регулярно выглядеть как Баттосай. Но теперь, после войны, все изменится. Никому не нужно будет, чтобы он был Баттосаем или кем-то еще. Он мог быть никем.

И с этим средством гораздо проще стать никем.

То есть, если бы он захотел его использовать. Кеншин нахмурился, кусая себя за щеку. Ну, сейчас не время принимать решение. Он плотно завернул сверток и положил обратно в складки кимоно.

Перейти на страницу:

Похожие книги