Тиара скифского царя

Дверь открыла пожилая консьержка, которая окинула Эжена цепким взглядом с ног до головы и буркнула: «Что вам здесь надо?» По-видимому, эта почтенная дама с видом свирепого пса работала здесь достаточно давно и беспокоилась за благополучие своих жильцов, ставших ей родными. С такими нужно было разговаривать вежливо.

– Мне очень нужен художник Элле. – Моран снял шляпу и раскланялся. – Один приятель посоветовал взглянуть на его картины.

Дама подозрительно посмотрела на него.

– Картины Элле никто не покупает, – процедила она сквозь зубы.

– Потому что считают его сумасшедшим? – с готовностью откликнулся журналист. – Но это их дело, правда? А я хотел бы что-нибудь приобрести. Мне позарез нужно повесить ее в одной из комнат. Кроме того, у меня нет денег на дорогие полотна. Думаю, ни Элле, ни его родственники не запросят дорого.

Он говорил довольно искренне, и консьержка сдалась.

– Ступайте на третий этаж. – Ее голос звучал гораздо любезнее, чем раньше. – Его квартира направо.

Эжен взбежал по высоким ступенькам, как мальчишка, и остановился перед грязной исцарапанной дверью. Ему показалось, что звонок не работал – так оно и было, – и молодой человек постучал.

– Кто там? – спросил мужской приглушенный голос, и журналист пожелал себе удачи.

Пусть художник будет один, пусть сегодня бдительные родственники на время оставят его в покое.

– Вы художник Элле? – поинтересовался Моран любезно.

– Допустим, – отозвались за дверью. – А кто вы?

– Возможный покупатель ваших картин. – Эжен постарался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее, и художник распахнул дверь.

– Проходите.

Молодой человек оказался в пыльной, давно не убираемой прихожей. Пыль висела в воздухе, как в карьере, лезла в нос, в глаза, казалось, оседала, как снег, на волосах. Стоявшего перед ним тощего мужчину с длинными волосами, в которых поблескивала седина, с овальным морщинистым лицом и длинным носом (Эжен почему-то вспомнил о Дон Кихоте), видимо, такая обстановка вполне устраивала.

– Вы действительно хотите купить мои картины? – спросил он, впрочем, без всякого изумления. – Тогда пойдем в мастерскую.

Мастерская оказалась захламленной маленькой каморкой, сплошь заставленной мольбертами и полотнами с законченными и незаконченными картинами.

Элле подбоченился и нацепил на нос очки в роговой оправе.

– Что же вас интересует, молодой человек? Пейзажи, натюрморты? Может быть, хорошенькие девушки?

– Пейзажи. – Взгляд Эжена упал на картину, скромно пылившуюся в углу.