Тяжело в ученье, нелегко в бою. Записки арабиста

Моей первой страной был Египет, второй – Алжир. Произношение нам ставил Габучан, армянин, в начале 50-х приехавший в Советский Союз из Египта. В итоге – немного говорю на алжирском диалекте, в египетской манере, с легким армянским акцентом.

Вследствие всего этого возникали смешные коллизии.

По возвращении из Египта в ИВЯ я сдавал «курс диалекта». Принимал его симпатичный Арсен Карапетович Торос. Он знал и преподавал диалект иракский (это такой, где вместо «к» звучит «ч»). После первых двух фраз стало ясно, что мы с Торосом говорим на разных языках. Экзаменатор рассмеялся, и свою пятерку я получил.

…На третий день после приезда в Батну, торгуясь в местной лавке, я услышал от ее хозяина: «Инта муш фи Маср, рух барра»[18].

Алжирский диалект я выучил, куда ж деваться. Подражал местной манере говорить, записывал в специальный словник выражения. Но накануне отлета, сидя в милейшем уличном кафе, я заказал чашечку кофе. «Мсье, – обратился ко мне вежливый официант, – не могли бы вы повторить вашу просьбу по-французски. У вас сильный египетский акцент. Я плохо понимаю». Я чуть не заплакал.

Великий французский арабист Жак Берк признавался: «Я говорю на арабском магрибском диалекте, почти как на родном языке… но когда я приехал в 1953 году в Египет, своих собеседников я не понимал»[19]. Так чего же хотеть от рядового переводчика.

В Бенгази (это город такой в Ливии, где сейчас война идет) лавочник удивлялся: «Говоришь-то ты на арабском, только непонятно на каком. Сам-то откуда?» – «Из Ливана», – буркнул я, – и собеседник сразу успокоился – дескать, чего с вас, ливанцев, взять. В самом Ливане, в Бейруте, меня неожиданно поняли.

Позже, в Тунисе, я вообще боялся признаться в своей арабоязычности и просил кофе только на языке Франсуа Рабле и Шарля де Голля.

Зато самомнение подскочило, когда в 2006 году в Вашингтоне люди из Госдепа пригласили меня на встречу с имами из Афганистана. Встреча была обставлена по-домашнему: дюжина афганцев, человек из Госдепа, коллега из Фонда Карнеги Марта Олкотт, ведущий встречи и ваш покорный слуга. Имамов прокатили по Америке показать, чем она отличается от Афганистана, ну и заодно, как водится, слегка попропагандировать.

Имамы были самые разные и по возрасту, и по внешнему виду. Все шло как по маслу, пока Марта, кивнув на меня, не обронила: «А это наш друг из Москвы, который знает арабский язык». Ну знает и знает… Общий разговор не прекращается, но вдруг на меня сваливается записка: «А где ты, устаз (уважительное обращение к учителю. – А. М.), учил арабский?» Письменно отвечаю – в университете Москвы.

Следующая записка: «Зачем сюда приехал?»

Да вот, отвечаю, изучаю Ближний Восток, ислам.

«По-арабски хорошо пишешь…» – это уже поощрение, доверие.

Переписка продолжается в том же дружелюбно-нейтральном духе. Мероприятие закончилось, выходим в коридор, и внезапно я оказываюсь в окружении мусульманских священнослужителей. На короткий миг оказавшись с бывшим шурави[20] без американского сопровождения, имамы не стеснялись.

– Они нас возят показать, какая хорошая Америка, нас не обмануть, мы всё понимаем. Они нас не уважают. Вот шурави, русские, мы с вами воевали, убивали друг друга, но вы нас уважали, а мы шурави уважали. Эти нас не уважают, а про шурави помним хорошее…

Ответить я не успел – моих новых знакомых уже звали к автобусу. На прощание они оборачивались, улыбались и махали рукой. В той, «вашингтонской ситуации» арабский окупился на все сто.

Вы не поверите… Но потом о том же рассказывали друзья, работавшие в Афганистане во время войны и приезжавшие туда уже после нее. Да и сам слышал нечто похожее от афганцев, даже от бывших моджахедов в Кабуле и Герате.

Вернемся в Батну. Тем более что мы до нее еще и не доехали. А доехать было не так уж просто. Понятно, что сначала самолетом из Москвы до Алжира, потом на автобусе от столичного аэропорта до советского военного офиса, который располагался в верхней, горной части алжирской столицы, оттуда вниз – до железнодорожного вокзала, неуловимо походившего на морской причал. Далее прямиком – нет, не в Батну, – а в перевалочно-пересадочный пункт Эль-Горрах, где мы перетащили наши чемоданы из поезда в двухвагонную электричку, которая под развеселый гудок за два часа домчала багаж вместе с его владельцами до вокзала Батны. По ошибке мы залезли в первый класс, потом выяснилось, что билеты заказаны лишь во второй, и пришлось перебираться на место рангом пониже. Путешествие от Алжира до Батны длилось всю ночь.

На конечной станции нас не ждали. Лишь через полчаса пришел, нет, не автобус, грузовик.