Тибетская магия и мистицизм. Древняя мудрость с вершины мира

Работа начинается с сознательного признания фундаментального принципа, воплощенного в практике махаяны, – желания привести все разумные существа в состояние совершенства. Это единственная причина, которая оправдывает пхо-ва.

Медитация, связанная с этой аффирмацией[29], включает практику живой визуализации. Для нее используются следующие строки:

Мой гуру – воплощение Тройного Прибежища[30]. Он стоит сейчас передо мной на небосводе. Бесчисленные разумные существа, включая меня самого, находят в нем прибежище, и так будет продолжаться до тех пор, пока каждый из нас не достигнет сущности совершенства и не придет к постижению высшего пути.

Эту часть медитации следует завершить образом того, как тело и дух чела поглощают гуру, сливаются с ним. Затем ученику говорят, чтобы он думал о себе как о существе, тело и разум которого становятся пустыми, умственные процессы останавливаются, все мысли исчезают.

Прекращение метаний разума, конечно, является целью многих форм медитации и практики йоги. Чуть позже мы более подробно рассмотрим некоторые из них. В настоящем контексте считается, что, когда целевое состояние достигнуто, привычный поток мыслей перестает оказывать более глубокое, духовное воздействие. Из возникшей пустоты спонтанно возникает видение Ваджра-дакини, богини, которая воплощает духовную энергию и интеллект.

Эта богиня зачастую изображается в тибетском искусстве в виде яркой фигуры красно-рубинового цвета, с третьим глазом посередине лба. В правой руке высоко над головой она держит сверкающий кривой нож, который призван полностью отсечь все навязчивые мыслительные процессы. В левой руке на уровне груди она держит человеческий череп, наполненный кровью. На голове богини тиара из пяти высушенных человеческих черепов, а на шее у нее висит ожерелье – 50 человеческих голов, из которых сочится кровь. Ее запястья, щиколотки и талию обрамляют браслеты, но единственным настоящим украшением служит нагрудный щит «Зеркало Кармы», который удерживается на теле двумя закрепленными на талии и на плечах нитками бус из человеческих костей. У левой руки находится длинный жезл, и все тело окружено аурой. Богиня танцует, правая нога согнута, стопа приподнята, тогда как левая нога попирает распростертое под ней тело человека.

Когда появляется эта наводящая ужас богиня, ученику предлагают нарисовать в уме живой образ медианного энергетического канала ее тела, он должен быть прямым и полым, белым снаружи и красным изнутри, толщиной с древко стрелы. Нижний конец, закрытый в течение жизни человека, находится на расстоянии четырех пальцев под пупком, тогда как верхний конец раскрывается из кроновой чакры на макушке головы.

Часть канала естественным образом проходит через сердце, и ученику предписывают представить здесь лотос с четырьмя лепестками[31]. На околоплоднике цветка (там, где формируется плод) следует визуализировать бледно-розовую точку, символизирующую воплощение неразделимого единства дыхания и разума.

Появляется богиня спонтанно, когда нормальные мыслительные процессы останавливаются, однако она не является в точности тем, чем должна быть в нашем западном понимании, она не является объективной сущностью. Ее форма и (как мы увидим далее) действия находятся под контролем медитирующего. Итак, мы подходим к очень интересной тибетской идее о том, что божества, демоны и некоторые другие классы духовных сущностей представляют собой психические явления. Но, с другой стороны, предположение западного читателя о том, что все эти сущности субъективны, также ошибочно.

На Западе существует четкое разделение между субъективным и объективным, но в тибетской философии граница между этими понятиями довольно размыта. Несомненно, тибетцы верят в то, что они могут вызвать божество силой воображения, но в то же время божество само по себе не считается «воображаемым» в привычном смысле этого слова. Как будто ментальная картинка действует в качестве временного тела, которое активируется духом божества, находящегося где-то в «вышнем мире».

Человеку с западным образом мыслей нелегко принять эти идеи. Мы к ним еще вернемся в этой книге. Сейчас просто необходимо отметить, что тибетское восприятие внутренних процессов не имеет ничего общего с западной психологией.