Тигровый, черный, золотой

– Потому что кому их продашь? В антикварных салонах они могут годами ждать своего покупателя. Помощнице Бурмистрова повезло: рамы подходили под формат картин. А если бы не подошли? И еще: это ведь не золотой слиток. Его нельзя распилить на части и продать по кускам. Оба багета имеют выразительный рисунок, их многократно запечатлевали на фотографиях. Если их где-то выставить на продажу – в интернете, допустим, – есть вероятность, что настоящий владелец опознает свое. Нет, это какой-то странный риск, который никак не может себя окупить.

Его уверенность впечатлила этих двоих. Они переглянулись.

– А может найтись человек, который хотел вставить картины именно в эти рамы? – спросил Макар.

Ульяшин пожал плечами.

– Никогда о подобном не слышал. Нет, безумцев-то хватает! Но чтобы художник, извините, зациклился на багете? Должен вам сказать, эти два багета – старинные, очевидно, немецкие, – все-таки сомнительны для обрамления современных картин. Бурмистров играл на контрасте. И то, знаете… – Он изящно пошевелил пальцами.

Павел Андреевич был мастер подобных шевелений. Сказывался опыт. Облечь непроизносимое в рисунок, начерченный в воздухе, так, чтобы мысль была донесена до всех присутствующих, – о, в этом никто не мог с ним сравниться!

Вот и сыщики все поняли. Его шевеление давало понять, что, с одной стороны, он глубоко уважает своего выдающегося коллегу. С другой – что только человек с художественными вкусами голубя мог ухватиться за это вычурное манерное старье.

Судя по вытянутым лицам сыщиков, они всерьез рассматривали версию о краже из-за рам.

– Мне жаль вас разочаровывать. – Ульяшин развел руками. – Такого места, куда можно принести украденную раму и быстро сбыть ее, не существует. Это не золото, не украшение. Штучная вещь, очень узок круг ценителей… Вряд ли.

На него навалилась усталость. Бог мой, с какими глупостями к нему приходят! Чем занимаются люди… Вот этого, здорового, впрячь бы в плуг, пусть бы пахал… А впрочем, и это глупость…

Ульяшин ощутил чужую руку на своем плече. Над ним склонился Макар.

– Павел Андреевич, вы хорошо себя чувствуете?

Возник под рукой стакан воды. Ульяшин с трудом сделал несколько глотков, пролил на подбородок. Старший сыщик с ловкостью опытной медсестры промокнул воду полотенцем. Макар успел открыть окно, и в душной комнате заметно посвежело.

Полуобморочное состояние понемногу отступало.

– Вызвать скорую, Павел Андреевич?

Ульяшин отчаянно запротестовал. Сейчас все пройдет! Не хватало еще пугать Машеньку. Он же не старик, чтобы гонять врачей попусту.

– Это все из-за… случившегося. Сначала картины, потом гибель Адама Брониславовича. Невообразимо. Чудовищно.

Здоровяк незаметно исчез. В комнате с Ульяшиным остался младший сыщик. Придвинул стул к креслу, где полулежал Павел Андреевич. Поправил подушку под его головой. Когда они успели принести подушку?..

Должно быть, от слабости Ульяшин размяк. Купился на заботливый сочувственный взгляд.

– Как вы думаете, кто мог так сильно ненавидеть Адама Брониславовича? – спросил сыщик.

Он хотел ответить, что врагов у Ясинского не было, святой человек, все любили… Но вместо этого выдавил:

– Кто угодно. Он такие схемы мутил…

Спохватился, прикусил язык.

– Ужасно это все, ужасно! – с надрывом пожаловался он. – Вчера Ясинский! А сегодня пришло известие, что убит мой добрый приятель. Учился вместе с Колесниковым, Андрей нас познакомил… Встречались недавно. Вот как так?

– Убит при каких обстоятельствах? – спросил сыщик.

– Ножом. Видимо, ограбление… Возвращался из своей мастерской, и в подворотне… Ох, не могу!

Он прижал ладонь ко лбу.

Действительно, все как-то разом навалилось. Бросить бы все, схватить Машеньку в охапку, смыться в Испанию…

– А фамилия вашего знакомого?

– Что?

– Как зовут вашего знакомого, Павел Андреевич?

Внимательные серые глаза смотрели на Ульяшина, и художнику стало не по себе.

– А, собственно, вам зачем? Да нет, я секрета не делаю… Тарасевич его звали. Петр, Петя.

Выйдя из залы, где лежал и вздыхал бледный Павел Андреевич, Макар нашел Сергея на кухне.

– Я ему чай заварил. – Бабкин помешивал ложечкой в стакане. – Зря он вызывать врачей не хочет. Выглядит больным.

– Забудь про чай. Ульяшин только что упомянул, что вчера был убит его знакомый, некто Тарасевич. Ножом в подворотне.

Бабкин присвистнул.

– Может быть и совпадение, – задумчиво сказал Илюшин. – Но сначала исчезают картины, а затем двое из круга знакомых Ульяшина погибают насильственной смертью. Нам нужно выяснить, что это за человек и встречался ли он с Ясинским.

Глава 12

Петр Филиппович Тарасевич. Пятьдесят два года. Рост – сто шестьдесят пять, вес – восемьдесят четыре. Сидячий образ жизни, лишний вес, близорукость, в прошлом – два инфаркта.

Но убил его нож, перерезавший сонную артерию.

Сергей и Макар сидели в мастерской Тарасевича.