Тигры у нас не водятся

Еще в XVIII веке русский академик И. И. Лепехин посетил реку Печору и Усу. И впоследствии рассказал о медных рудах, обнаруженных в 250 километрах от села Усть-Цильма. В первой половине XIX века стали известны выходы каменного угля по берегам рек.

В 1857 году Морское ведомство, нуждавшееся в каменном угле для Архангельского порта, направило на Печору специальную экспедицию во главе с инженером Антиповым. Экспедиция прошла по всем известным месторождениям и открыла несколько новых, но вывод оказался неутешительным. Даже лучшие из этих месторождений содержали слишком мало угля, чтобы начать его разработки. И еще почти 70 лет тундра хранила свои тайны..

Но геологических партий появлялось в ней все больше, особенно после установления в нашей стране Советской власти. И вот упорный труд геологов, наконец, дал результат! В 1930 году геолог Георгий Александрович Чернов открыл в глухой Большеземельской тундре на берегах реки Воркуты первое промышленное месторождение хороших углей. Потом были найдены и другие. Запасы угля в тундре были оценены в миллиарды тонн. И с 1931 года началась их разработка.

Уже тогда планировали добыть в Печорском угольном бассейне несколько сот тысяч тонн различных углей не только высококачественных, но и бурых.

Дороги к углю тогда были очень тяжелые. Только по воде — по рекам. Не везде могли проходить пароходы. Приходилось впрягать лошадей и тянуть тяжелые баржи волоком. Иногда и сами люди, как бурлаки, тащили эти баржи.

Найти даже очень богатое месторождение — это еще не все. Нужно, чтобы можно было легко до него добраться. Доставить людей, нужное оборудование, вывезти добытый уголь…

Г. А. Чернов вспоминает: «Сколько приходилось тратить времени на дорогу от Москвы до Воркуты! До Воркуты, например, в 1930 году пришлось добираться два с половиною месяца. Выехали из Москвы в июне, возвратились в ноябре, и только один месяц работали…»

Попасть на Печору проще всего через Архангельск. От Архангельска морем в низовья Печоры, а по Печоре — пароходом. Начиналась навигация в июле, а то и в начале августа (до этого Баренцево море было еще покрыто льдами). За месяц пароходы успевали сделать лишь 1–2 рейса.

Другой путь пролегал по трактам Якшинскому и Печорскому — тоже далеко не быстрый и легкий. Поездом до города Пермь, а от него пароходом до города Чердынь или Нырыба, где и начинался старинный путь чердынских купцов в верховьях реки Печоры.

В более северные районы Печоры вел Печорский тракт, начинавшийся от Усть-Кулома на Вычегде. Тут нужно было ехать до Котласа, затем пароходом до Усть-Сысольска (теперь Сыктывкар) и потом маленьким пароходиком до Усть-Кулома. Затем 220 километров тракта. Первая половина его еще была сносной, зато вторая… Во многих местах четырехколесная телега не проходила, а только двухколесная, да и ту приходилось то и дело вытаскивать своими силами из грязи…

Была еще и третья дорога — старый, заброшенный Усть-Цилемский тракт, длиной 230 километров. Начинаясь от села Койнас на Мезени, он выходил на Усть-Цильму. В летнее время тракт был непроезжим, зимой по нему на санях возили дичь, пушнину и рыбу в Архангельск.

Вот и все, что осталось в наследие от царской России молодому Советскому государству.

А как проходили путешествия без дорог, очень интересно рассказывает Александр Александрович Чернов, тоже геолог, отец открывателя воркутинских месторождений.

«Шли очень прямо, как я убедился по компасу. Вошли в густой лес. Почва стала сырее. По дороге убили тетерева. Идти стало тяжелее, да и усталость давала себя почувствовать, ведь за спиной были рюкзаки с образцами пород. Около небольшого болотца присели отдохнуть. Спрашиваю у проводника: «Далеко еще до избы на Илыче?» Подумав, тот отвечает: «Если это болото знакомое, то близко. Если незнакомое — то еще далеко». — «А какое же это болото? Знакомое или незнакомое?» — спрашиваю я. «Не знаю», — медленно отвечает проводник. Очевидно, болото было незнакомое, так как часа через три мы присели закусить около другого небольшого болота, и признаков близости реки и перемены ландшафта не было заметно. «Ну, а теперь как, — спрашиваю я, — далеко до избы?» И слышу ответ: «Если это