Тихие воды

Ресторан назывался «Парижанин» и поражал роскошью, казавшейся ненормальной, почти извращенной в их стерильно-геометрическом городе. Переполненный предметами прошлого и позапрошлого веков, он весь был словно напоминание о тревожном, мятущемся времени, которое простым людям полагалось забыть и отринуть. Но созданный специально для видных партийных функционеров, священнослужителей, ученой элиты и, если вдруг удавалось достать разрешение, некоторых представителей искусства, он словно огромный корабль плыл по серому городу, подчиняясь только своим внутренним законам. Здесь всегда подавали лучший алкоголь, и никогда не было недостатка в деликатесах, которые считались вредным для здоровья граждан излишеством. «Простая пища для простых людей», говаривали самые известные люди страны в рекламных роликах, продвигаясь с тележкой по одному из самых обычных супермаркетов, где можно было приобрести лишь синтетические аналоги натуральных продуктов, которые и составляли основной рацион всех жителей Евразии. А потом приходили ужинать в «Парижанин» или подобный ему закрытый ресторан, где даже официанты, как Аде иногда казалось, были членами партии, если не работниками службы охраны. Но с другой стороны, те, кто жертвовал стране так многим, имели право время от времени побаловать себя – в небольших количествах, разумеется – особенно питательными блюдами, особенно вкусным вином. И она, отдавшая, как ей казалось, часть собственной души, могла позволить себе такую прихоть.

О том, как достать разрешения, должна была болеть голова Арфова, не ее, и Илья, едва она обмолвилась об этом желании, не стал спорить. Она выглядела такой подавленной в машине, что он начинал опасаться, выдержит ли, но этот каприз давал надежду. Ада знала, что поставлено на карту, и если она готова в этот же вечер сунуться в осиное гнездо и показать всем, как она счастлива со своим женихом – тем лучше. Она чувствовала, он думает именно так, и сама думала об этом же, и снова они вошли в один ритм, бились синхронно, не портили друг другу кровь и строили свое, одно на двоих, процветание.

Дима ждал у входа, галантно подал ей руку, помогая выйти из электромобиля, поддержал под локоть. Она смотрела на него, благодаря каблукам чуть ли не сверху вниз, смотрела ласково и лукаво, с поволокой и нежностью, со всем, с чем и должна смотреть влюбленная женщина на своего мужчину. Вспоминала, как это – видеть в нем не катастрофу, не занудного очкарика, не отвратительно самодовольное ничтожество, а своего господина и повелителя. И Дима верил ее игре, она замечала это по смягчившемуся рисунку его губ, по чуть дрожащей ладони, по трогательной заботе, которую она ощущала в нем и от которой больше всего на свете хотелось сбежать. Но бежать было некуда, и она, мягко прижавшись к нему, шествовала ко входу в ресторан, как на свою персональную Голгофу.

Арфов умудрился добыть для них столик в самом центре зала, где их яркая компания сразу бросалась в глаза. Режиссер, похоже, был здесь впервые, а уж о его подружке, несколько вульгарной девице лет двадцати с небольшим, и говорить не приходилось, но они были лишь статистами, и Ада быстро потеряла к ним интерес. Эта парочка, похоже, даже не понимала, что пропускает, восторженно перешептываясь и обсуждая убранство «Парижанина», вышколенность обслуги, а затем вкус и сервировку каждого блюда. Когда поутих их первый восторг, они заметили других посетителей ресторана, каждый из которых был известен всей стране в том или ином качестве, и восхищение забурлило с новой силой. Девица, правда, некоторое время пыталась привлечь внимание Ады и навязаться ей в подруги, но быстро оставила эту затею, наткнувшись на мягкий взгляд и пару ядовитых реплик. Ничего, утешится, думала Ада, раздраженно делая глоток белого вина, заказанного к ужину, не забывая улыбаться и сиять глазами. Здесь и так для нее впечатлений на всю жизнь, и совсем я не обязана с ней общаться.

Майя Арфова – совсем другое дело. В этой ухоженной, красивой женщине с грустно опущенными уголками губ, Ада едва узнавала свою прежнюю подругу, хотя и вынуждена была признать, что выглядит та даже лучше, чем в молодости. С годами в ней появилась стать и уверенность, а холодность пряталась теперь только в уголках глаз. Они обе изменились, импульсивность Ады уравновесилась опытом, расчетливость Майи научила последнюю играть скандалы и истерики. «В конечном итоге, мы с тобой похожи», – передала Ада мысленное послание Майе, чуть улыбнулась, ядовито, а та ответила точно таким же взглядом и почти такой же улыбкой. Чувствовалось, что блондинка торжествует – ну еще бы, Илья, наверняка все рассказал своей жене, и она думает, что теперь-то будет восстановлена справедливость. Ведь Аде тоже грозит брак с нелюбимым мужчиной, от которого никогда и никак она не сможет отвязаться.