Тихие воды

Съемки шли своим чередом и в итоге, ко всеобщему удивлению, у них даже получился более-менее связный фильм. В нем, правда, было несколько несостыковок, но они искупались юностью и искренностью актеров, патриотическим содержанием и обилием сцен, балансировавших на грани эротики. По сюжету, который в итоге слепили сценаристы, главная героиня, Джулия против воли становится женой омерзительного человека, который думает только о том, как ему обмануть жену, убить их ребенка и устроить теракт. Он оказывается не то евреем (в то время шла активная антисемитская пропаганда), не то умалишенным, не то предателем Родины, не то иностранцем, не то исламским фундаменталистом. В зависимости от господствовавшего направления его роль можно было трактовать как угодно, что относилось к гениальных находкам ленты. Джулия же, не любя и страдая, постепенно разбирается в характере мужа и радостно сдает его властям, предотвратив убийство многих невинных. Такой сюжет не оставлял места эротике – ведь не могла же благонамеренная гражданка страны спать с таким монстром, даже если она не знала о том, что он монстр и вообще-то был связан с ней узами брака. Кроме того утверждалось, что муж ее законченный импотент, а появление у них общего ребенка не объяснялось никак. Ребенок исчезал в первые же полчаса фильма, и главный негодяй вскользь упоминал, что убил его собственными руками, чем усиливала законное отвращение к персонажу – и подспудно внушал мысль о том, что для иностранцев (евреев, гомосексуалистов, иностранцев, мусульман – выбрать нужное) такие поступки в порядке вещей.

Для нужд проката необходимо было появление положительного мужского персонажа и вторым гениальным ходом стало приглашение в фильм с никому не известной дебютанткой целого ряда ведущих актеров, отличавшихся прекрасной внешностью и положительным амплуа. Изначально фильм планировался как мощный боевик, где ей была отведена короткая и незамысловатая роль несчастной жертвы террориста, чей возлюбленный, которого играл Давид, решает мстить. Но эта идея была признана скучной, и вот уже целая плеяда красавцев начинала ухаживать за Джулией. С ними – надежными партийными деятелями, мудрыми школьными учителями, врачами, военными, полицейскими она спать могла совершенно безнаказанно – и фильм пестрил полуобнаженной натурой, восхищая зрителей обоего пола. Женщины плакали, глядя на судьбу несчастной Джулии – всех ее возлюбленных одного за другим коварный супруг сводил в могилу непонятными, но изощренными способами, оправдавшими использование спецэффектов, таким образом, расчищал место для следующего красавца. Мужчины мелодраматическую линию игнорировали, но высоко оценили эротизм картины и привлекательность актрисы. В конце концов, зло было повержено, а прекрасная героиня не вышла замуж – занялась общественно полезной деятельностью и отдала свое сердце Партии, а не мужчине.

Сколько они смеялись над напыщенной глупостью, над ляпами в сюжете, над распущенным поведением «Джулии», над тем, как им приходилось играть влюбленных – Давид был просто неиссякаем, и временами, уже тогда, она замечала странную злость, мелькавшую в его всегда таких тонких шутках, но старалась не обращать внимания. Тем более, что как бы ни был убог сюжет, ей удалось, глядя в камеру произнести то, что давно рвалось с ее губ – признание в любви ко всему миру, к стране, к людям, что помогли, поддержали ее. Сияя глазами, повторяя всю эту патриотическую чушь, она думала об отце, о дяде, даже о своем агенте, которому с тех пор стала говорить «ты». И главное, о Давиде. Где еще, в какие еще времена, в какой стране, могла она вот так вознестись, не поступившись ни одним своим принципом, где еще зло и предательство, ассоциировавшиеся в ее душе с поступками Майи, были бы так быстро и справедливо наказаны?