Тихий домик. Из партизанского дневника

В тот же день пришел к Тишкову Ваненков и тоже стал проситься к партизанам.

— Что это с вами? — удивился Тишков. — Так все разбежитесь, никто в доме не останется…

— Я ведь зачем прошусь-то, — оправдывался Ваненков. — Я ведь, Никита Степанович, только связь установить хочу… Смогу им квартирки конспиративные указать. Есть ведь в селах до конца верные люди… Вот бы нам и наладить регулярную циркуляцию: мы партизанам некоторые свои наблюдения за передвижением фашистов, а они нам — хлебушек…

— Что ж, Федор Митрофанович, ценные ты говоришь вещи, — похвалил завхоза Тишков. — Учту. Только тебе уходить не надо. Тебе тут оставаться. А когда нужно будет, я тебя позову…

* * *

Вскоре произошло еще одно приятное событие.

Как-то Рыжеволова подошла к Павлу и шепнула:

— Тут километрах в двух в лесу небольшое стадо коров заплутало… Сходи один без шума-то и пригони сюда…

— Вот чудеса-то! — обрадовался Павел, хотя, конечно, сообразил, что никаких чудес в этом нет.

По приметам, указанным Рыжеволовой, он без труда отыскал нужное место. Действительно, на небольшой полянке топтались на снегу коровы, пощипывая еще не опавшие листья, схваченные легким морозцем.

Павел достал веревку, чтобы связать коров, как вдруг услышал чей-то голос:

— Ку-ку! Ку-ку!..

Оглядевшись, Павел увидел за кустами фашистского солдата. Он стоял, опершись на автомат, и улыбался.

Павел опешил. Почему-то он не ожидал встретить здесь гитлеровцев и не прихватил оружия. Так они и стояли некоторое время друг против друга. И Павлу показалось знакомым лицо этого солдата… Ну конечно, это он стоял на мосту, когда их колонна возвращалась домой.

— Как звать-то? — спросил вдруг «фашист» на чистейшем русском языке.

— Павел…

— А! Сын Никиты Степановича Тишкова?

— Да. А вы откуда знаете?

— Нам все известно, на то и форму эту носим…

Павел приблизился к новому знакомому.

— Вы партизан? — не скрывая радости, спросил он.

— Много будешь знать — скоро состаришься, парень…

— Конечно, вы партизан!

— Я германский солдат Ганс Буттербрах… — и рассмеялся. — Ладно! Давайте знакомиться. Меня зовут Сташенко…

— Я знаю вашего отца, Михаила Федоровича!

— Точно. Я, следовательно, Петр Михайлович…

— Ваш отец учитель?

— Был. Перед самой войной на пенсию ушел…

— А где он сейчас?

— В Верино…

— Вы с ним видитесь?

— Очень редко. Это опасно…

— Я хочу уйти к партизанам. Скажите, как это сделать?

— Прежде всего держать язык за зубами. Вот сейчас вернешься к своим и учти — ты никого не встречал, а скотину нашел в лесу — мало ли теперь ее, вспуганной, тут бродит…

— Ясно. Так и будет.

— Народ у вас хороший в детдоме?

— Да! Все прошли через испытания, когда мы пробовали эвакуироваться…

— Это хорошо, что народ проверен…

— Чем я могу быть полезен? — спросил вдруг Павел.

— Во-первых, скажи, в чем нужда сейчас у детей?

— Зима наступает, а у нас ни теплых одеял, ни теплой одежды… Дети, можно сказать, совершенно голые…

— Так, так…

— Если б, например, сукна достать или, там, байки да швейных машинок…

— Вот чего захотел! Эдак подпольную фабрику организуете.

— У нас все можно. Фашисты к нам носа не кажут…

— Это и странно… — перестал улыбаться Сташенко. — Не похоже на них. Вот бы нам узнать, что они замышляют? Зачем им детский дом понадобился?

— Кое-что узнать, конечно, можно, — ответил Павел. — Старшие ребята частенько в разведку ходят… У дорог лежат. Видят, как гитлеровцы передвигаются…

— Эге! Слушай меня, Павел! Ты каждую субботу прогуливайся тут, как бы невзначай… Иногда услышишь такое вот…

Сташенко сложил руки у рта и глухо произнес:

— Ку-ку, ку-ку!..

— Ясно, — оказал Павел. — С продуктами не забывайте нас…

— От себя будем отрывать, а детям что-нибудь да перепадет, — ответил Сташенко. — Ну, мне пора. Время в субботу — от пяти до шести вечера…

— Понял! — улыбнулся Павел.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

* * *

Так в детском доме появились коровы.

Ваненков снарядился поехать в деревню и вернулся с сеном.

Коров было всего пять. Но и этого хватило — больные и ослабленные дети могли пить молоко.

Но больных не только не уменьшилось, а становилось все больше. Тишков не мог понять, в чем дело: вроде и с голоду совсем не помирают, и лекарствами Лидия снабжает их регулярно. А дети болеют…

— Совершенно неожиданные и непонятные симптомы!.. — говорила Тишкову Зина. — То вдруг сыпь какая-то выскакивает, то сердце схватывает, то ноги отнимаются… Я даже стала косо поглядывать на эти лекарства…

— Лекарства хоть и трофейные, а все же лекарства, — ответил Тишков. — Я смотрел: в пачках запечатаны, в ампулах запаены. Все честь по чести, как полагается…

— Казалось бы, самые обыкновенные простудные болезни вдруг начинают протекать так, будто дети больны совершенно другими, сложными заболеваниями…

— Кто сейчас особенно плох, по-вашему?

— Да вот Коля, которого мы тогда подобрали на станции Городок… Казалось, вначале — обыкновенная простуда. А теперь и сыпь какая-то появилась, и опять эти сердечные спазмы…

— Что говорит Лидия?

— Говорит, что это пройдет. Ей только нужно сходить в Верино за лекарствами…

— Как быстро у нее расходуются лекарства!

— Да ведь она приносит их чуть-чуть…