Тихий домик. Из партизанского дневника

Сбитый быком фашист пришел в себя и стал рассказывать солдатам, что с ним произошло. Разозлившись, он хотел огреть быка прикладом автомата. Но подошедший офицер закричал на него, запретил бить скотину.

Солдаты ушли, прихватив с собой все имущество детдома, весь скарб. Они увезли около десяти ребят…

* * *

Постепенно собирались во дворе дети. Несли раненых, к убитым подойти боялись.

— А где Лидия? — спросила Зина.

— Я сестер отпустил в Верино, — ответил Тишков.

— Интересно, когда фашисты нападают, их всегда нет… — заметила Зина.

Но эта фраза прошла мимо ушей Тишкова, потому что слишком много было убитых детей, лежавших, раскинув руки, у порога своего родного дома.

Вот тело Володи Большого. В руке зажат перочинный нож. Он не сдался. Он хотел убить фашиста этим ножиком…

Над ним склонился Моня и плачет.

— Он меня защитил, — всхлипывает Моля. — Он меня своей грудью закрыл…

— Он погиб, как герой! — сказал Тишков, и голос его звучал твердо. — Не плачь, Моня, мы похороним Володю, как героя. Посмотри ему в лицо. Поклянись помнить вечно того, кто спас тебя от смерти, отдав свою жизнь…

В тот же день хоронили детей.

Сами ребята кое-как из досок сколотили гробы — грубые ящики. В них и положили тела погибших. Никита Степанович сказал над свежими могилами несколько слов:

— Спите, дети, вечным сном. За вас отомстят!..

Когда возвращались с кладбища, услышали в доме крики. Это голосила Лидия Сова.

— Изверги!.. — кричала она. — Нет для них ничего святого! Испортить своими дурацкими минами такой красавец-дом! Изломать взрывами сад! Сволочи! Все с вас еще спросится…

— Лида! Погибли дети… — тихо сказал Тишков. — Много раненых. Идите немедленно помогать Зине. Она с утра их бинтует…

* * *

С этих пор детский дом попал почти в полную изоляцию.

Впрочем, была еще надежда…

Люся Соротка со своей группой ребят наткнулась в одной из деревень на Павла Тишкова.

Радости детей не было конца.

— Люся! Почему вы здесь? — спросил Павел. Оглядевшись по сторонам, он добавил. — Только не выдайте ни меня, ни себя. Здесь полно фашистов…

На Павле была форма полицая. И разговаривая с детьми, он старался сохранять свирепый вид, чтобы солдаты ничего не могли заподозрить.

— Дядя Павел! — сказала Люся Соротка, когда поблизости никого не было. — Есть важное донесение до вас…

Павел сделал вид, что ведет подростков на допрос. И так под «конвоем» Павла-«полицая» они вышли из деревни к развалюхе-сараюшке, где, видимо, и прятался Павел.

— Здесь нам не помешают, — сказал Павел. — Рассказывайте, что в детдоме…

Люся Соротка рассказала о последнем налете, о гибели детей, об аресте Рыжеволовой… Но она знала и большее…

— По заданию Никиты Степановича были мы в Верино, — говорила Люся. — Тетя Лида нас взяла, чтобы мы ей помогли лекарства нести… И вот вижу я одного человека. В форме он немецкой, а я узнала его. Это тот самый, что нам в детдом продукты доставлял, свой, партизан…

— Сташенко?

— Фамилию его вы никогда не называли. Кроме Рыжеволовой, вас и меня, его никто не знал… Но тут я не сдержалась. И говорю тете Лиде, что это наш. «Откуда ты его знаешь?» — спрашивает. «А он, — говорю, — нам продукты в детдом доставлял…» «Сташенко»? — спрашивает тетя Лида меня. — «Нет, ты ошиблась, — говорит. — Сташенко уже схватили фашисты…» Но я-то не ошиблась — это был он. А на следующий день по всему Верино были расклеены плакаты, в которых сообщалось, что опасный бандит и преступник Сташенко арестован и будет повешен…

— Это все, что ты хотела сказать?

— Нет. На плакате и портрет был. Тот самый человек, которого я накануне видела…

— Значит, Сташенко схвачен. — Павел потер ладонями виски. — И Рыжеволову взяли, и детей постреляли, гады… А что же теперь в детском доме? Вы давно оттуда?..

— Неделю, как ушли…

— Ну ладно. Я вам чего-нибудь раздобуду из провизии… А дальше так… Предстоит мне поход. Далеко это и небыстро будет. Пойду в штаб партизан. Там решат, что дальше делать…

* * *

Только через две недели пробрался Павел в штаб партизанской бригады. Там тоже никаких новых сведений о детском доме не было. Известие об аресте Сташенко оказалось неожиданным. Он был тем самым человеком, через которого партизаны получали все сведения из района Верино. Он был единственным, кто знал все явочные квартиры, кто держал в своих руках нити советского подполья в Веринском районе. Естественно, что за ним так усиленно охотились фашисты.

Комбриг и Глазов, посовещавшись, решили, что может быть лишь один выход — побывать в детском доме.

— Я сам буду руководить этой операцией, — сказал комбриг.

— А одобрит ли Москва?

— Москву мы запросим…

Решение партизан проникнуть в детский дом, увидеть детей и вообще выяснить всю обстановку, установить, какую помощь в настоящих условиях можно оказать, одобрила Москва и Полоцкий подпольный обком партии.

Это были трудные месяцы войны. Фашисты всеми силами пытались обнаружить партизан. Пойти в детский дом было весьма и весьма рискованно.