Тихий домик. Из партизанского дневника

В коридоре им встретился седой старик, с глубокими морщинами на худом желтом лице, с воспаленными от недоедания глазами, одетый в истрепавшийся костюм. Комбригу нетрудно было догадаться, кто это. Павел Тишков был очень похож на отца…

Старик посмотрел на Карташева-Зикфрида, ожидая от него приказаний и вопросов.

— Никита Степанович! — шепнул комбриг и выступил вперед.

Тишков вздрогнул, поднял брови, вглядываясь в лицо комбрига. Гитлеровская форма вызывала в нем недоверие.

— Мы вынуждены появиться в маскарадных костюмах, — продолжал комбриг. — Мы свои… Павел тоже шел с нами, но в последнем бою был ранен. Рана не опасна. Он в надежном месте…

— Можно ли поверить?! — прошептал Никита Степанович.

Но он поверил, когда посмотрел в эти открытые русские улыбающиеся лица. Ну, конечно, это свои, родные, советские люди! Это партизаны, которые пришли на помощь детям. Иначе и не могло быть!

— Спасибо, родные! Спасибо, — со слезами на глазах проговорил Тишков.

— За что вы нас благодарите?

— Ну как же! Не оставили, не забыли, пришли…

— Это наш долг, отец, — ответил Скоблев.

— Да, — подтвердил комбриг. — Мы обязаны спасти детей. Так решила и Москва…

— Москва? — удивился Тишков.

— Да. В Москве известно о вашей, вернее, о нашей общей беде, — сказал комбриг.

— Я верил в это! — воскликнул Тишков.

— Тс-с, — остановил его комбриг. — Лучше будет, если нас немногие увидят…

— Да тут бояться ' некого! — улыбнулся Тишков. — Все свои…

— У нас есть на то основания…

Из комнаты к ним вышла молодая девушка. За ней еще одна, постарше.

— Познакомьтесь, — шепнул Тишков. — Это наша Зина, медсестра. А это Лена, мой помощник, секретарь комсомольской организации…

Девушкам не надо было объяснять, кто перед ними. Они и так это прекрасно поняли. И теперь улыбались «врагам» самыми счастливыми улыбками.

— А мы так перепугались, — прошептала Лена. — Думали, опять гитлеровцы пожаловали…

Комбриг отметил, что она выглядит гораздо старше своих лет: лицо бледное, осунувшееся, глаза впавшие, под глазами синяки.

— Может быть, покажем товарищам, как мы живем? — шепнула Зина.

— Да, конечно, — воскликнул Тишков. — Пойдемте к детям…

— Их может испугать наш вид, — заметил комбриг.:

— У нас есть белые халаты, — предложила Зина.

— Вот и отлично! — обрадовался комбриг. — Лучшего и не придумаешь!..

В белых халатах, похожие на врачей, двинулись они по коридору к детским комнатам.

Открывая двери, партизаны ожидали услышать мирный храп детишек. Но с удивлением обнаруживали, что почти никто из детей не спал. Лежали и сидели они на кроватях и на полу без подушек и одеял, накрытые тряпками, лохмотьями…

— А было ведь постельное белье! — вздохнул Тишков… — Гитлеровцы увезли решительно все, до последнего полотенца…

Лица у детей были опухшими от голода.

— Как же вы жили-то последние месяцы?

— У нас есть неплохие разведчики, из числа детей. Ходили по деревням… Конечно, собранного не хватало… Спасибо местному населению — помогали детям от всей души, последнее от себя отнимали для них…

Партизаны продолжали разглядывать детей. Глазенки ввалившиеся, губы багрово-синеватые. Руки и ноги тонкие, полусогнутые. Казалось, они не могут уже выпрямиться. Некоторые стояли на коленях; видимо, подняться на ноги им было очень трудно.

Самые маленькие, повернув в сторону вошедших головы, как-то вяло произнесли:

— А вы нам кушать принесли?

— Тетя Зима, я кушать хочу…

— Тетя Лена! Дайте чего-нибудь поесть…

— У меня головка болит…

— А у меня живот…

— А фашисты нас не тронут?

— А эти дяди не фашисты?

— Тетя Зина! Алик и Петя просили-просили кушать, а потом уснули… Мы их все разбудить не можем…

Зина, а за ней партизанский врач поспешили к Алику и Пете, находившимся в обмороке.

— Так дальше нельзя, — проговорила дрожащим голосом Лена.

Партизаны не ожидали увидеть столь тяжелой картины.

— У вас есть врач? — спросил комбриг.

— Да…

— Вы о ней знаете? — удивился Тишков.

— Мы всех вас знаем, — уклончиво ответил комбриг. — Это необходимо…

— Понимаю, — ответил Тишков. — Видите ли… — замялся он. — Лидия сейчас спит… Она поздно вернулась из Верино…

— Из Верино? — переспросил комбриг.

— Да.

— И что она там делала?

— Достала немного медикаментов, соли…

— И часто она туда ходит?

— Почти каждую неделю…

— С вашего разрешения?

— Да… Ее можно разбудить… Но…

— Лучше этого не делать… — раздельно произнес комбриг. — Ведь так вы подумали?

— Да… Так…

— У вас есть основания ей не доверять?

— Некоторые… И давно уже…

— А что ее сестра?

— Про Наталью ничего плохого сказать не могу… Поймите, как все это трудно в таких ужасных условиях… Боишься понапрасну наговорить на человека… Ведь многие ведут себя не так в силу тяжелейших условий… Я, право, и про Лидию боюсь вам сказать что-то определенное… Вполне возможно, она просто ходит в Верино развеяться… Конечно, ее можно осуждать, но она еще молода…

— Во всяком случае, будьте осторожны, — посоветовал комбриг.

— Делаем все возможное! Но все равно арестована Рыжеволова, дети Володя Маленький, Саша, Вася Полов… И еще группа детей… Об их судьбе мы ничего не знаем…