Тихий тиран

— Академики, скажу я вам, — это дилетанты. Целесообразнее пригласить читателя-ветерана журнала «Здоровье» и устроить вечер вопросов и ответов на тему «Как я сам себя вылечил?».

— Вы думаете, это будет убедительно?

— Более чем убедительно! — заверил Фатеев.

Бесспорно, их столик предназначался для самых почетных гостей. Он стоял сбоку от эстрады, но так, что и эстрада и весь зал были как на ладони. Столик надежно маскировали от любопытных взглядов цветы в больших вазах, стоявших на полу.

— Пить будем? — надменно спросил Фатеев, обращаясь к Богоявленской, и строго посмотрел на официантку, отчего та немедленно сконфузилась.

— Будем, — ответила Елена, — все, кроме водки.

— А мы не продаем водку, — осмелилась пискнуть официантка, — запрещено.

— И весьма разумно! — жестко перебил Фатеев. — Ибо водка — это враг. А посему принесите нам бутылочку армянского коньяка, в три звездочки, шампанское, фрукты и кофе…

— А из закусок?

— Само собой… холодную рыбку, маслины, сыр, масло, ростбиф… Гори огнем Нобелевская премия!

Приняв заказ, официантка исчезла в лабиринтах кафе.

— Ну как? — Фатеев подмигнул Богоявленской. — Справился с ролью?

— На пять с плюсом! У вас врожденный талант мистификатора.

Рядом неожиданно раздался оглушительный взрыв: оркестр «Молодежного» кафе начал свою работу.

— Впечатляет! — сказал Фатеев, затыкая правое ухо пальцем.

— Джаз-модерн, — прокомментировала Елена, — лучшие музыкальные силы города. Придется потерпеть, Виктор Дмитриевич.

— Я просто старый тюфяк, — пожаловался Фатеев, — к тому же отсталый. Из легкой музыки люблю только медленное и тихое.

— Интим моей бабушки?.. «Отцвели уж давно хризантемы в саду»?.. А я вот люблю громкое и быстрое. Поэтому дозревайте скорее, мне хочется танцевать!

Фатееву было приятно, легко и безмятежно слушать ее хрипловатый голос. Он был переполнен благодарностью, и захотелось эту благодарность, эту признательность немедленно выразить.

— Вы не поверите, Елена Васильевна, я забыл, когда танцевал последний раз!

— Потому что вы живете, как рак-отшельник! Кстати, почему вы до сих пор не женаты?

— А черт его знает! — махнул рукой Фатеев. — Возможно, потому, что в нашем городе появилась густая сеть прачечных.

— И это все, на что годится жена? Стирать вам белье? — ахнула Елена. — Боже мой, да вы же настоящий варвар!

— Так ему, — подхватил Фатеев, — всыпьте как следует! Ну, а если серьезно, то я боюсь брака. Мне кажется, он что-то убивает в людях.

— Вы не оригинальны, — презрительно заметила Елена, — подобным образом рассуждают все мужчины-эгоисты. Я знаю людей, которые прожили вместе полвека и продолжают любить друг друга.

— Это уже патология, — отмахнулся Фатеев, — всякому овощу — свой фрукт.

— Если вы скажете еще что-нибудь в таком же духе, я на вас рассержусь всерьез! — пригрозила Богоявленская. — Я уже слышала нечто подобное от своего бывшего мужа. А теперь он звонит мне каждый вечер и требует, чтобы мы снова расписались.

— Вам хочется снова выйти замуж? — прямо спросил Фатеев.

— А какой женщине этого не хочется? — У нее неожиданно дрогнул голос. — Женщина — существо неуправляемое, но она только и мечтает, чтобы кто-то управлял ею. Боже мой, да что вы, мужики, понимаете в нашей психологии?!

— Куда уж нам! — рассмеялся Фатеев. — Один лишь и был, кто кумекал, да и тот давно почил в бозе. Мсье Бальзак.

— Как бы не так! — нервно повела плечами Елена. — Ничего он не понимал. Это мы, женщины, придумали для вас, будто понимал…

— Не очень-то хорошего вы мнения о вашей сестре!

— Не при члене партбюро будь сказано, — усмехнулась Богоявленская, — но я вообще не очень хорошего мнения о людях!

— Неужели о всех?

— Говорить о всех, милый Виктор Дмитриевич, значит, ни о ком не говорить! — В голосе Богоявленской появились металлические нотки. — Я говорю о тех, кого знаю.

— Итак, — Фатеев поднял бокал, в котором пузырьками исходило шампанское, — выпьем за женщин! Хороших ли, плохих ли — все равно.

— Нет, давайте выпьем просто за хороших людей.

— Согласен. — Фатеев улыбался. — Значит, за нас. Мы ведь с вами хорошие?

— Вы — да. Я — не знаю…

— Тогда еще и за самокритику, — сощурился Фатеев. — У меня вот не клеится что-то по партийной линии, не создан я для этого дела… И секретарь наш не возвращается.

— Не боги горшки обжигают!

— Вот-вот, то же самое сказал мне однажды Кулагин. И примерно с такой же интонацией.

Богоявленская покраснела, но Фатеев ничего не заметил. Он говорил, не глядя на нее, и маленькими глотками пил шампанское.

— Я, наверно, просто неудачница… Потому и злюсь. — Елена с трудом подбирала слова. — Кажется, обидела Тамару Савельевну… Так глупо!

Она ждала, что Фатеев начнет расспрашивать, однако он молчал, выжидательно посматривая на Елену.

— Вы ведь знаете, у меня скоро защита. Крупина согласилась прочитать мою диссертацию и вообще помочь в ее доработке… Она сделала ряд замечаний, как я теперь понимаю — очень существенных и справедливых, а я… нагрубила ей… Словом, вела себя как девчонка… Побежала жаловаться Кулагину. Не очень красиво получилось…