Тихий тиран

— Я получила телеграмму от дяди Гены…

— От кого? — переспросил Кулагин.

— От академика Богоявленского, он собирается приехать… Не могли бы вы забронировать для него отдельный номер в гостинице? Понимаете, дядя никогда не останавливается у родственников. Это его принцип.

— Хороший принцип, — одобрил Кулагин. — Когда же он приедет?

— Он сообщит дополнительно… У него какие-то дела здесь…

— Какие именно, вы, конечно, не знаете?

— К сожалению, — ответила Елена.

— Можете передать своему дяде, Елена Васильевна, что номер ему будет заказан. Милости просим!..

«Ну вот, в ход пущена тяжелая артиллерия, — почему-то со злорадством подумал Кулагин, — кажется, наступают решающие деньки… Интересно, какие у него здесь могут быть дела, уважаемая Елена Васильевна, кроме одного — вашей диссертации?.. Принцип «цель оправдывает средства» — в действии?.. Так-так…»

Поразмыслив, он вызвал Фатеева.

Когда доцент возник на пороге кабинета, Кулагин неприязненно осмотрел его, как манекен на витрине, с головы до ног и опять — с ног до головы, от лаковых туфель до густого, даже на взгляд жесткого бобрика. «Ишь ты… модник!» — подумал профессор, а вслух спросил:

— Вы, Виктор Дмитриевич, в медицине почти бог… И есть у меня для вас божеское дело. Надо бы диссертацию Елены Васильевны проявить, на вкус и цвет испытать… Защита ведь на носу!

Фатеев не удивился. Он ожидал чего-нибудь в этом роде от директора и, однажды решившись на что-то, уже не отступал — такая уж натура была у него! Но все же этот разговор был ему не очень приятен.

— А в чем дело? — грубовато спросил он, исподлобья взглянув на профессора. — Разве мало отзывов?..

— Дело в том, — овладев собой, сказал Кулагин, — что диссертация Елены Васильевны в том виде, в каком она существует сейчас, не нравится кое-кому… Крупиной, например.

— Я прочитал диссертацию и солидарен с Крупиной.

Кулагин внимательно оглядел Фатеева, потом встал, прошел мимо него к двери, поплотнее прикрыл ее. Повернул обратно, остановился и с подчеркнутой иронией заметил:

— Я не ожидал, что вы так подвержены влияниям.

— Не понимаю вас, — чувствуя, что краснеет, возразил Фатеев, — о каких влияниях вы говорите, Сергей Сергеевич?

— Влиянию Крупиной, — просто сказал Кулагин, — это же она вас настроила против Богоявленской.

— Сергей Сергеевич, — Фатеев сделал шаг вперед, почти коснулся Кулагина, — я вас очень уважаю. Вы это знаете. Но я никому не позволю, в том числе и вам…

— Ну-ну, — насмешливо поторопил Кулагин, — договаривайте же!

— Я ожидал от вас, профессор, всего, чего угодно, но только не этого…

— Бросьте играть мелодраму, Виктор Дмитриевич. — Кулагин обошел Фатеева, застывшего на месте, вернулся к столу и сел. — Мы с вами не девицы из пансиона… Разве вам не известно, что тему для этой диссертации предложил лично я? — На последних словах Сергей Сергеевич сделал ударение. — Разве вам не известно, что я руководил работой Елены Васильевны, пусть не совсем официально?

— Все, о чем вы говорите, мне и в самом деле было неизвестно. К сожалению, я был завален своей работой… Но даже если бы я и знал, все равно сказал бы, что диссертация Богоявленской плоха…

— Понятия «хорошо» или «плохо» слишком субъективные, особенно когда речь идет об искусстве или о теоретических предпосылках в такой науке, как медицина. — Кулагин сделал паузу, закурил, пустил струю дыма в потолок. — В вашей диссертации, уважаемый Виктор Дмитриевич, я могу найти столько «блох», Что вам и не снилось. И, построив свои контрдоводы на них, разнесу ее в щепочки!..

Фатеев хотел что-то возразить, но Кулагин жестом руки остановил его.

— Однако ж, — в голосе профессора зазвучал металл, — я не искал их!.. Не стал выступать против!.. Я дал Елене Васильевне много практических материалов. Это о  м о и х  операциях она пишет. Или вы полагаете, что мои операции недостойны осмысления и обобщения диссертацией?

— В том-то и дело, что нет осмысления и обобщения в диссертации Елены Васильевны… И не будем спорить. Доругаемся в день защиты.

— Что ж, — вздохнул Кулагин, — нет мира под оливами… Два голоса уже против. Кстати, Виктор Дмитриевич, а самой Богоявленской вы уже свое мнение высказали?

— В общих чертах, — ответил Фатеев. — Не успел подработать формулировки…

— Чего же вы медлите? — пожал плечами Сергей Сергеевич. — Идите, подрабатывайте… Но смотрите! Еленочка у нас кусачая! Как бы чего не испортилось… по линии личной жизни!

31

В кабинет первого секретаря обкома Кулагин и Фатеев вошли ровно в девять часов утра, как им и было назначено накануне. Увидев, что хозяин кабинета занят телефонным разговором, нерешительно остановились у дверей, но Фирсов, приветливо кивнув им, зажал микрофон телефонной трубки и предложил сесть.

— Будем рады встретить вас на нашей земле, — кричал в трубку Фирсов. — Живем по-разному, но весело… во всяком случае, не хуже, чем другие. Чего прибедняться?.. Сами убедитесь! До свидания… Да, да, обязательно, Геннадий Христофорович!

Кулагин делал вид, что не прислушивается к разговору, но сразу же понял, что Фирсов говорит с академиком Богоявленским.