Тимбервольф

Шагнув за калитку, она махнула рукой в темноту. С низким гулом подъехал огромный служебный додж. Александра, подобрав юбку, ловко юркнула в услужливо открытую заднюю дверь. Расположившись в салоне, она выдохнула и, собравшись с мыслями, дотянулась до кнопки на пульте. Темно-матовое стекло с легким жужжанием отгораживало ее от водителя, а она уже доставала телефон, на ходу подбирая нужные слова, смысл которых максимально точно и емко обрисует сложившуюся ситуацию.

«Это я, – произнесла она, услышав в телефоне ответный щелчок, с вызываемой стороны. – Всё в порядке. – В рубке раздалось тихое бормотание, в ответ на которое Александра коротко, но часто кивала, местами морщившись, словно от зубной боли. – Да, я знаю. Вы были правы, всё прошло, как и задумывалось. Да, наши опасения были беспочвенны. Я знаю, но ручаюсь, язык за зубами он держать будет. Да, я уверена, что он возьмётся за это дело. Почему? Да потому, что я два часа отговаривала его от этого, – наконец не выдержав, Александра сорвалась на крик. В общем, – успокоившись, произнесла она, – я дала ему три дня. Он выполнит, то, что обещал. Иного варианта устранения прототипов без поднятия лишнего шума у нас все равно нет. Думаю, он не заподозрил подвоха, шестая поправка – сильный аргумент. Он солдат, и данное им обещание забрать чужую жизнь для него не пустой звук. Что? Нет, никаких действий с нашей стороны, лишь ожидание. Дельгадо? Его я беру на себя. Уверена ли я? Уж поверьте, господин министр, в ближайшее время ему будет не до этого».

В трубке раздались короткие гудки, и Александра откинулась на сиденье. Она поймала себя на мысли, что страшно устала от подковёрной битвы бульдогов. А она была буфером в этой борьбе, сохраняя, хоть и на словах, условный нейтралитет. Дельгадо своими беспринципными действиями нажил себе врагов чуть ли не в половине госаппарата страны. Но у него была поддержка администрации президента, напуганной нарастающими волнениями в народе. И пока на его стороне президент, ей остается только выжидать. Ждать удобного момента, чтобы свернуть Лисёнку шею.

Она вздохнула. Слишком длинный день. Слишком много переживаний. Слишком много неожиданных открытий, открытий самой себя; чувств и эмоций, о которых она уже начинала забывать, и поступков, на которые, как ей казалось, уже не осталось сил. Она так и не смогла открыть перед Танели истинную причину своего появления. Волки были лишь предлогом для встречи с ним. Она собиралась поговорить с ним совершенно о другом, личном, настолько сокровенном, что признание потребовало бы от нее мобилизации всех душевных сил. Об их дочери. Танеле. Но она не смогла сказать правду, поделиться тайной, которую носила в себе столько лет. Тайну, на обладание которой он имел полное право.

***

«На войне часто незначительные обстоятельства

приводят к большим переменам».

(Гай Юлий Цезарь)

– Вы очень красивая, госпожа майор, – Танели провел по моим волосам, и от этой ласки по всему телу пробежал невыносимый озноб желания. Еще мгновение назад я бы подумала, что все, хватит. Поразвлеклись и разбежались. Но тело протестовало, а ноги вдруг становились предательски ватными. И впервые за долгое время захотелось забыть обо всем и остаться в его объятиях.

«Вот стервец», – подумала я, млея от его ласк. А на душе скребли кошки. Танели, после некоторой заминки, развернул меня к себе, и я поняла, что гораздо слабее, чем могла о себе подумать.

Потом, вспотевшие и уставшие, мы лежали, обнявшись в тишине, наедине со своими мыслями и ощущениями. Танели полулежал, прислонившись к спинке койки, закинув руки за голову, думая о чём-то своём. А я, воспользовавшись моментом, пристроила голову на его груди. Уперев в грудь подбородок, я постукивала пальцами по его крепким мышцам, исподтишка наблюдая за ним. Мой любовник был где-то далеко, казалось, совершенно забыв обо мне.

– Почему ты тогда не выстрелил? – вопрос вдруг сам сорвался с моего языка. Я мысленно чертыхнулась, но Танели уже перевел удивленный взгляд на меня.

– Ты о чём, Александра?

Казалось, я тогда покраснела, чего со мной не происходило с самых лейтенантских пор, когда офицерские погоны на плечах женщины вызывали больше усмешек, чем уважения.

– Ты сомневаешься во мне? Боишься, что не выполню задание? – спросил он, распрямившись в кровати. Мысленно я хотела убить себя. Танели сел у края кровати, а я подползла сзади, словно нашкодившая кошка, пытаясь приластиться. Обняв его за шею, я поцеловала его небритую щеку и проворковала, сама не узнавая свой голос:

– Ну, прости. Сорвалось с языка, ты не так меня понял. Просто все, что касается тебя, мне интересно, я хочу больше узнать о тебе, о твоей жизни, о твоем прошлом. Понимаешь?

Он полуобернулся и внимательно посмотрел на меня, и не понятно было, что больше во взгляде его; юношеской злости, задетого за живое самолюбия или все же уже мужского понимания.

– Дался тебе этот волк, – ответил он. – Гнилая история, не хочу об этом говорить.