Time Left Today (ЛП)

— Это мой стиль, — она на мгновение посмотрела на него, и ее взгляд стал суровым, — Ты думаешь, я сожалею об этом теперь. Я понимаю. Но я не знаю, как объяснить тебе. Ты не узнаешь, на что это похоже — пока не почувствуешь, я думаю. Это… — она замялась, подбирая слова; она всегда лучше умела быть быстрой, чем точной, — Это словно увидеть близкого человека, друга, брата или сестру, кого-то, кого ты любишь, снова увидеть его после долгой разлуки. Ты забыл, как он выглядит. Его образ размылся в твоих воспоминаниях. А потом вдруг он здесь, и все обостряется — как будто он реальнее, чем кто-либо другой. Весь остальной мир плоский, не считая той части, где этот твой человек, и ты удивляешься, почему все просто не бросают свои дела и не смотрят, потому что ты не можешь перестать пялиться — вот что я чувствую каждый раз, когда смотрю на него. Каждый чертов раз.

Он наблюдал за ней. Она фыркнула, выпрямилась, затем посмотрела в ответ: буря в ее глазах, вызов.

— Возможно… — он сглотнул, — Может быть, я смогу встретиться с ним однажды.

Лицо Лили застыло.

— Возможно, — вежливо сказала она, — Послушай, я не могу … ты только что… это все слишком ново. Я не… — она фыркнула, раздраженная собственной неуверенностью, — Я не доверю тебе это прямо сейчас. Я могу говорить с тобой пять минут о бессмысленной ерунде, и все. Сейчас. Мне просто нужно время. Хорошо?

Северус глухо кивнул.

— Конечно.

— Не делай этого. Видит Бог, у меня есть время подумать. Это все, что у меня есть, пока я застряла в этом доме. В следующий раз, когда я увижу тебя, мы поговорим снова, не так ли? Но сейчас я не могу… ты же не хочешь, чтобы я сказала то, о чем потом пожалею.

Северус задумался.

— В следующий раз, — сказал он, — мы будем говорить шесть минут.

Она улыбнулась.

— Конечно.

Северус не преградил ей дорогу, но все же отошел в сторону, склонив голову. Она заколебалась.

— Ещё кое-что, — пробормотала она вполголоса, — Я… я уже сказала кое-что, о чем сожалею. Наш последний год. Я тогда… я была глупа .Вроде того. Ты понимаешь, о чем я. Ты злишься на меня?

— Да, — сразу сказал он, — За все, что когда-либо шло не так в моей жизни.

Она рассмеялась. Но это была правда.

— Я думаю, тебе нужно добиться некоторой свободы, Северус.

Свобода никогда не была сильной стороной Северуса, и он сказал ей об этом.

Она улыбнулась ему в последний раз, встретив его взгляд. Они оба были весами, взвешивающими момент, качающимися в поисках баланса. Она неловко похлопала его по плечу.

— Ты ужасен, — сказала она ему. Затем она ушла.

На следующем собрании Ордена Поттер сидел там же, где и она, но это было нормально. Мучительно, но нормально: она сказала ему, что они поменялись местами. В следующий раз он был охвачен глупой надеждой и болезненным желанием, а затем снова показался Поттер, и Северусу захотелось убить его.

Он сказал себе, что никогда больше не заговорит с Джеймсом Поттером.

Никогда.

Он подошел к нему сразу после встречи.

— Где Лили? — Голос у него был странный, непохожий на него самого. Плечи поникли, словно он пытался сделать себя меньше. Снейп ненавидел этот старый трепет, жжение незаживающего стыда. Он был слишком застенчив, чтобы даже смотреть ему в глаза.

— О, у Гарри была плохая ночь. Сегодня она была с ним, так что… — он прочистил горло. Провёл пальцами по волосам снова и снова: он нервничал. Северус ненавидел это еще больше, — Я думаю, она будет здесь в следующий раз. Это… первое ноября, ведь так?

У Северуса было тошнотворное предчувствие, что Поттер точно знал, когда это будет. Меньше всего ему хотелось, чтобы Джеймс Поттер был умиротворяющим, примирительным, зрелым : не у всех была чертова роскошь двигаться дальше.

— Первое ноября, — тупо подтвердил он.

— Да, я так и думал. Тогда она будет здесь. Хорошо. В любом случае, увидимся.

За день до следующей встречи он не мог есть. Его первый хэллоуинский пир в качестве профессора Хогвартса, а он мечтал о ней, думая о том, что спросить, как спросить, когда отвлечь, а когда подтолкнуть. Сначала он расспросит о ее сыне, это казалось правильным. Что она читает. Цвет плитки в ванной. Гарри тоже был рыжим? Не было ничего, чего бы он не хотел знать, но после ему понадобится выпить. Его шесть минут, а потом семь, и десять, а потом и всю оставшуюся жизнь.

Поздно ночью его вытащили из сладкой, тревожной, ужасной бессонницы и вызвали в кабинет директора.

И это было все.

— Все?

Он забыл, что держит стакан. Покачал головой, потом кивнул.

— Она хочет большего, — перевела Лини, — Я тоже.

— Расскажи что-нибудь еще, — сказала Кауко. — Еще об этом или…

— Нет-нет.

— …о другом.

Сейчас этого было достаточно. Не было контекста. Кауко принесла нужную бутылку.