Тимирязев: путь биолога

К. А. Тимирязев по праву считал себя учеником Буссенго. Великий А. Дюма говорил: «Буссенго был в агрономии тем, чем Лавуазье был в химии», а Климент Аркадьевич ему вторил: «Буссенго в земледелии был тем, чем Пастер в медицине».

Еще одним старшим наставником и учителем Тимирязева в Париже был выдающийся химик Марселен Бертло.

Выросший и воспитанный в духе любви и уважения к простому люду, Бертло постоянно напоминал, по словам Тимирязева, о двойной задаче науки – не только двигать вперед человеческую мысль и увеличивать ее власть над природой, но и приходить на помощь обездоленной части человечества в ее стремлении «развить в себе свои силы – материальные, умственные и нравственные». Ученый, достойный этого имени, должен «посвятить свой бескорыстный труд великому делу нашего времени: улучшению участи… самой бедной, обездоленной части человечества».

Для Бертло не было непроходимой пропасти между химией мертвых тел и химией живых тел. Он был одним из ученых-материалистов, которые опровергли лжетеорию о коренном различии явлений в области неорганической и органической химии. Эта лженаучная теория ввела в обиход мистическое понятие об особой, присущей только живым существам, жизненной силе. Непостижимая жизненная сила нужна была церкви, чтобы объяснить жизнь – живое – вмешательством бога.

Бертло первый в химии получил органическое вещество – жиры – из неорганических веществ, из тел неживой природы. Он доказал, что во власти человека создавать органические тела из неорганических без какого-либо участия божественной силы. Где бы ни совершалось химическое явление – в колбе ли химика или в клеточке живого организма, – оно происходит по известным законам химического сродства. Тепловые явления неизменно сопровождают каждую химическую реакцию. Для изучения этих явлений Бертло создал новую область знания – термохимию. Законы физики Бертло приложил к химическим процессам – в этом одна из его величайших заслуг перед наукой.

Да, было чему поучиться Клименту Аркадьевичу Тимирязеву у такого новатора науки, как Марселен Бертло. Он ему пришелся по душе! Климент Аркадьевич искренне полюбил этого ученого и гражданина.

Находясь рядом с М. Бертло, Климент Аркадьевич видел не только его ежедневный подвиг в науке, но и самодостаточную счастливую семейную жизнь. Этот пример обожания супругов Бертло друг друга в дальнейшем, безусловно, помог К. А. Тимирязеву в трагические дни его жизни выстоять перед невзгодами при создании собственной семьи, а также сохранить любовь к своей жене Александре Алексеевне до конца своих дней.

На юге Франции, на берегу теплого синего моря, есть благодатный уголок Лазурного берега – Ницца. Кто только не приезжал туда отдыхать, лечиться, наслаждаться природой! А профессор Тимирязев жил совсем-совсем близко от Ниццы и ни разу за все свои приезды не побывал там. Казалось, он избегал этого места. А там, надо сказать, жил его друг – эмигрировавший из России профессор В. О. Ковалевский, и Тимирязеву очень хотелось повидаться с ним. Но все-таки Тимирязев в Ниццу не ехал.

Да, он действительно избегал ее. Но почему? Эту загадку объясняет он сам в своих воспоминаниях:

– В молодости страстный поклонник Гарибальди, я принципиально избегал отнятой французами родины великого итальянца, который никогда не прощал этого Кавуру[48].

К сожалению, для молодого ученого начавшиеся военные действия во Франции прервали стажировку К. А. Тимирязева, да и Петровская земледельческая и лесная академия ждала исследователя…

Работа закончена. Текст магистерской диссертации переписан начисто. Нужно собираться домой, на родину. Там, в Москве, Климента Аркадьевича ждет научная и педагогическая деятельность. В Петровской академии его ожидает самостоятельный труд учителя русской студенческой молодежи.

Кстати, после возвращения на родину связь Тимирязева с заграничной наукой и ее представителями не порвалась. Иногда, вместо летнего отдыха, он ездил за границу. В одну из таких поездок, в 1877 году, Тимирязеву, уже молодому профессору удалось посетить Дарвина в маленьком местечке Дуане (в двух часах езды от Лондона), где великий естествоиспытатель жил и работал безвыездно сорок лет своей жизни.

Эта встреча 13 июля, о которой мечтал молодой ученый, навсегда оставила самые приятные воспоминания о великом английском ученом. Ч. Дарвин, будучи больным, принял Тимирязева и проявил к его исследованиям глубокий интерес.

Впечатление, которое произвел на него Дарвин, Тимирязев передал в следующих словах: «Передо мной стоял величавый старик с большой седой бородой, с глубоко впалыми глазами, спокойный ласковый взгляд которых заставлял забывать об ученом, выдвигая вперед человека». «Через несколько минут разговора передо мною был бесконечно добрый, ласковый старик, с которым я разговаривал, будто знал его с давних пор». «В том, что он говорил, не было ничего старчески-елейного, поучающего, напротив, вся речь сохраняла бодрый, боевой характер, пересыпалась шутками, меткой иронией и касалась живо интересовавших его вопросов науки и жизни».