Тимур и его небо

Как-то на кафедре в СТАНКИНе к нему подошла преподавательница и спросила: «Тимур, почему Вы грустите? Скоро вы с Ларисой будете вместе». – «Да вот боюсь, что не выдержит она трудностей нашей гарнизонной жизни и сбежит от меня обратно». – «Нет, наша Лариса – не сбежит!»

Я никогда не думала, что уеду из Москвы, и цели такой не ставила – выйти замуж. Для себя я решила, что если когда-нибудь решусь связать свою жизнь с кем-то, то это будет человек, ради которого можно бросить все и жить только ради него, но таких я не встречала и поэтому о замужестве не думала вообще. А Тимур был необыкновенным, редким, настоящим человеком, одержимым своим делом. Он совсем не был похож на тех, кто окружал меня, кто предлагал руку и сердце. Мне всегда было с ним интересно, весело, легко, он стал для меня близким другом, с которым я могла поделиться самым сокровенным. За ним я готова была идти на край света! Многие стремятся в столицу, стараются как-то в ней зацепиться, а у меня получилось все наоборот – я выписалась из Москвы и уехала, потому что своего существования без Тимура уже не представляла. А Тимур потом сказал мне: «Если бы не ты – я не женился бы никогда».

Наши документы лежали в загсе полгода. В начале сентября 1981 года гарнизон Чкаловск под Калининградом был на военном положении из-за событий в Польше, поэтому Тимур приехать ко мне не смог. В конце декабря тоже было неясно, отпустят ли его, поэтому все получилось у нас экспромтом, когда они с Сергеем Степановым появились в Москве. Собрались самые близкие друзья, и я не помню еще такой веселой свадьбы, как наша, – столько было шуток, смеха, импровизаций, острот!

Тимур мне посоветовал не менять мою фамилию на грузинскую, потому что ему самому, к сожалению, она не раз осложняла жизнь.

Бывали и смешные, нелепые ситуации, связанные с его фамилией. В Ейском училище Тимура, как выпускника Нахимовского, назначили старшиной. Начальник курса вызвал его в кабинет, чтобы побеседовать о новоприбывших курсантах, и, между прочим, сказал: «Да, там у вас есть грузин Апакидзе, ты приглядись к нему. Потянет ли он учебу в летном училище? Все понял?» – «Так точно! Разрешите идти?» – «Представься и иди». – «Сержант Апакидзе».

Когда Тимур приезжал в командировку в какой-нибудь город, то первым делом обращались с докладом не к нему, а к его товарищу, если у того были черные усы – именно так, по мнению многих, должен был выглядеть человек с грузинской фамилией.

* * *

На следующий день после свадьбы мы уехали в Калининград. И началась для меня совсем другая жизнь, полная тревог, бессонных ночей, бесконечных молитв за Тимура – и настоящего счастья! Тимур потом скажет мне: «Ну почему мы не поженились раньше? Я не думал, что будет так хорошо!»

На свадьбе Сергей Степанов произнес шуточный тост: «Есть такой фильм – «Торговка и поэт»; интересно, а как будут жить два поэта?» Для Тимура счастьем было – летать. А я жила его жизнью, помогала, как могла, и советом, и делом, старалась оградить от мелких домашних забот, видя, как он устает и как загружен службой, полетами, тренировками. Менялись места службы: Калининград – Ленинград – Саки – Североморск – Москва, и каждый раз нам приходилось все начинать с нуля: привыкать к новому климату, людям, мне – к новым ученикам и коллегам по школе, обустраивать быт, а детям – расставаться с друзьями и знакомиться с новыми одноклассниками. Такова судьба всех семей военных…

* * *

Каждое утро я провожала Тимура на службу. Если полеты начинались рано, то вставать приходилось в 3–4 часа ночи. Мы прощались, и я оставалась ждать… День тянулся, наполненный обычными делами, а все мысли и чувства были об одном: «Господи, помоги моему любимому!» Я прислушивалась к звуку каждого пролетающего самолета и молилась за Тимура и всех ребят, которые были в небе. Если посреди дня рев моторов вдруг прекращался, внутри все холодело: что случилось? В основном полеты отбивали из-за плохой погоды, но бывали и более серьезные причины, которых боялись в гарнизоне все.

Тревога не покидала меня до самого вечера, пока, наконец, последний самолет не заходил на посадку. И тогда я начинала считать минуты, когда же Тимур появится на пороге.

Сначала возвращались домой летчики, потом техники самолетов, а затем руководящий состав после предварительного разбора полетов, но Тимура все не было. Он шел в свой кабинет, где уже ждали его жители городка со своими проблемами – и он внимательно выслушивал каждого и не отказывал, по мере возможности, никому в многочисленных просьбах. Потом исправлял, а чаще всего сам заново составлял плановые таблицы полетов на следующий день; если же полетов не планировалось, шел в школу – в детскую секцию каратэ.

И совсем поздно, в темноте, слышались его шаги по затихшим улочкам городка – матросик, водитель его газика, давным-давно спал в казарме. Позже, в Москве, если водитель привозил Тимура очень поздно и не успевал поужинать, я сажала за стол их обоих: заместителя командующего и матроса – иначе и быть не могло.