Тимур и его небо

Семейную жизнь в Чкаловске под Калининградом мы начали в мужском общежитии, где единственным «удобством» был мужской туалет в конце коридора. У Тимура, заместителя командира полка, квартира была, но он отдал ее товарищу, который женился на несколько месяцев раньше. Очень скромный в быту и нетребовательный, Тимур прежде всего думал о своих подчиненных, а не о себе. В Саках у него, командира полка, была возможность приобрести машину – тогда на них были большие очереди, – но он решил, что нужнее она будет другому летчику, а потом «сгорели» все наши сбережения, и, конечно, купить машину мы были уже не в состоянии. За кого угодно мог хлопотать Тимур в самых высоких кабинетах – Звезда Героя открывала все двери, но он никогда не решал личные проблемы: просто считал это неэтичным – использовать служебное положение для своей выгоды. В Москве после окончания Академии Генерального штаба Тимур занимал должность заместителя командующего, но мы по-прежнему жили в общежитии. Я никогда не упрекала мужа, если у нас чего-то не было, и к общежитию привыкла – рядом была замечательная школа, где учился сын и работала я, но как-то все-таки задала Тимуру вопрос насчет жилья. Он воскликнул: «Хорошо, что ты напомнила! Я давно дал распоряжение, чтобы составили списки бесквартирных офицеров нашего штаба».

В 2002 году, после гибели Тимура, в Главном квартирно-эксплуатационном управлении мне вручили ордер на квартиру. Какой-то офицер-тыловик, стоявший рядом, воскликнул: «Вот повезло!» – а я заплакала. Наконец-то у нас появился свой дом, именно Тимур заслужил его, но он никогда не будет в нем жить.

Мы с Тимуром не стремились к каким-то материальным благам, накопительству, для нас важным в жизни было совсем другое. Карьера, звания, награды, даже собственное здоровье было у Тимура на последнем месте, и всегда на первом – могущество нашей страны и авиации. И это не красивые слова. Я каждый день видела, чем живет Тимур, знала, о чем он думает, из-за чего переживает, к чему стремится. Это был ежедневный подвиг: Тимур служил высоким идеалам до самоотречения, воплощал в жизнь самое невероятное.

Однажды на кладбище ко мне подошла молодая женщина, представилась и со слезами на глазах стала рассказывать, как Тимур помог ее мужу с учебой в академии, что в их семье он был путеводной звездой и что после его гибели все переменилось – стало просто стыдно держаться за материальное благополучие: ведь Тимур жил по-другому, был чужд меркантильности. Когда она рассказывает посторонним людям о Тимуре, ей говорят: «Такого не может быть!» – «Права была Ваша мама, когда на похоронах сказала, что такие люди рождаются раз в сто лет». А другая женщина, много лет проработавшая в московском вузе, сказала мне: «Когда говорят, что такие люди, как Тимур, встречаются в жизни очень редко, я бы ответила – таких больше нет, он один».

Действительно, на нашей земле людей честных, порядочных, талантливых, увлеченных своим делом, живущих по совести, – очень много. Но Тимур умел воплощать свои идеалы в жизнь – в масштабе целой страны. А это по плечу единицам…

* * *

Возможно, у нас не было бы уже истребительной палубной авиации и «Кузнецова» – последнего авианосца, если бы не Тимур, лично подготовивший первую десятку палубных летчиков в тяжелый период распада Советского Союза, когда продавались за границу или шли под нож военные корабли.

26 сентября 1991 года он первым из военных летчиков сел на палубу тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов», сменившего в октябре 1990 года прежнее название «Тбилиси».

К этой посадке Тимур готовился давно, и все-таки она оказалась неожиданной. Корабельной программой по подготовке палубных летчиков руководил летчик-испытатель Виктор Георгиевич Пугачев, Герой Советского Союза, первым посадивший в ноябре 1989 года самолет на палубу «Тбилиси». Требовалась еще неделя полетов для завершения этой программы, но время пребывания авианосца в районе полетов было внезапно сокращено: через два дня, по приказу главкома, корабль должен был вернуться на базу в Севастополь. Вся многомесячная работа на «Нитке» [2] по подготовке военных летчиков к первой посадке на палубу оказалась под угрозой срыва. И тогда Виктор Георгиевич, взяв всю ответственность на себя, принял решение: Тимур Апакидзе должен сесть на палубу! Пугачев был уверен в отличной подготовке Тимура, в его мастерстве и надежном выполнении всех элементов полета.

Тимур, завершив тренировочный полет, уже доложил о возвращении на береговой аэродром, как вдруг услышал команду Пугачева на проход над палубой с касанием. Ни касания, ни тем более посадки в этот день не планировалось. Можно представить ликование и в то же время волнение Тимура, ведь Пугачев возложил на него величайшую ответственность, и он должен оправдать оказанное ему доверие! Он отлично выполнил три касания в одну точку между вторым и третьим тросом, и все сомнения Пугачева рассеялись: он приказал Тимуру выпустить гак и приготовиться к посадке на палубу.