Тёмная ночь

2. Такова первая и главная польза, которую здесь получает душа, и от этой главной пользы происходят чуть ли не все остальные, что приносит эта сухая и темная Ночь созерцания. Это есть познание себя и своей нищеты; ибо от всех милостей, которые Бог даровал душе, Он заставляет ее вернуться в это познание, эту сухость и опустошение способностей относительно ощущавшегося прежде изобилия; и та трудность, которую обретает душа в благих вещах, заставляет ее познать свою низость и нищету, каковые не бросались в глаза во время ее благоденствия. Это хорошо описано в Книге Исхода, где Бог, желая смирить детей Израиля и заставить их познать самих себя, повелел им снять украшения праздничные, с коими они шли по пустыне: «Сейчac, отныне и впредь, совлеките с себя праздничные убранства и облачитесь в одежды будней и труда, дабы знали вы, какого обхождения заслуживаете» (Исх 33:5). Эти слова следует понимать следующим образом: поскольку одежда, которую вы носите, предназначена для праздника и радости и она заставляет вас чувствовать себя не столь низкими, каковы вы на деле, снимите ее, чтобы впредь, видя себя облаченными в нищету, вы познали, что не заслуживаете большего и поняли, кто вы такие. Посему верно, что прежде душа не знала своей нищеты, ибо, когда она ходила, словно на празднике, обретая в Боге сильную усладу, утешение и опору, была она более удовлетворённой и довольной, и казалось ей тогда, что она отчасти служит Богу — ибо, хотя она не имела Его в себе явно, всё же по крайней мере благодаря удовлетворению, обретаемому ею от удовольствия, несколько укреплялась в служении. Но, облекшись в иную одежду, в одеяние труда, сухости и бесприютности, когда её прежние светочи померкли, она больше доверяет новым светочам: стремясь ко столь превосходной и столь необходимой добродетели самопознания, она уже не ставит себя ни во что и не получает от себя ни малейшего удовлетворения, ибо видит, что сама по себе ничего не делает и ничего не может. И это недовольство собою и безутешность оттого, что душа не служит Богу, помогают ей обрести и почитать Бога больше, чем все прежние дела, которые она творила и все удовольствия, которые она получала, сколь бы велики они ни были, поскольку в них она могла впасть во множество несовершенств и в глубокое невежество. От этого труда сухости родится не только то, что мы описали, но также блага, о коих мы говорим сейчас, и много большие, о коих еще надлежит поведать, и которые происходят из источника самопознания.

3. Что касается первого, то душа начинает общаться с Богом с большим почтением и учтивостью, как всегда надлежит общаться с Всевышним; в благоденствии собственного удовольствия и утешения она не делала сего, ибо удовольствие, которое она чувствовала, заставляло в желании, относящемся к Богу, быть отважнее, чем нужно, невежливее и неосмотрительнее. Так произошло с Моисеем, когда он чувствовал, что Бог говорит с ним; ослепленный сим желанием и наслаждением, он отважился бы приблизиться без особого почтения, если бы Бог не повелел ему остановиться и снять обувь (таким образом отмечается почитание и вежливость, когда обнажают то влечение, с коим надлежит общаться с Богом).

Посему, когда Моисей повиновался этому, он стал таким разумным и осмотрительным, что, как речет Писание, не только не осмеливался подойти, но даже не дерзал воззреть на Бога (Исх 3:6), ибо, оставив обувь чувств и удовольствий, он познал свою великую нищету пред лицом Божиим, ибо сие подобало ему, чтобы услышать Божии слова. Также и благорасположение, которое Бог выказал Иову, чтобы говорить с Ним, заключалось не в наслаждениях и не в славе, которыми тот же Иов был наделён от Бога прежде (1:1-8), но в том, когда он нагим сидел на гноище, беззащитный и терзаемый друзьями, полный отчаяния и горечи и покрытый проказой от темени до подошв (29 и 30). Когда он таким образом унизился, Тот, Кто «из праха поднимает бедного» (Пс 113 (112):7; Син.), Всевышний Бог, сошел и говорил с ним лицом к лицу, открывая ему величайшие глубины Своей Премудрости, чего не делал никогда раньше, во времена его благоденствия (38-42).