Тёмные церемонии

– Больше не произноси ни слова, – попросила девушка.

– Боишься передумать?

– Не хочу откровенничать.

– Как скажешь. – Тыжеумер выдержал короткую паузу. – Идём сразу?

– Сразу, – подтвердила Лисс, удивляясь своей решимости. Точнее, удивляясь тому, что решимость её не оставила.

Она позвонила Клопицкому, пребывая в лютой ярости, в бешенстве, если называть вещи своими именами. Позвонила, не сумев сдержать сильнейшие эмоции, а бросив трубку – больше не вспоминала о звонке. О том, что предстоит сделать «в гостях у Лёни». Заставила себя не думать и полностью растворилась в атмосфере веселья – «Михельсон» праздновал победу. Примерно в половине второго сказала друзьям, что устала и поедет домой, но такси вызывать не стала – знала, что нет необходимости, и не ошиблась: вышла, прошла по Дубининской до первого переулка и увидела машину Дориана. Они не договаривались встретиться сегодня, Машар не звонил, не предупреждал, он просто узнал о происшествии в «Михельсоне» и приехал удостовериться, что с девушкой всё в порядке.

– Я не говорила, что пойду в «Михельсон».

– Ты часто здесь бываешь, – ответил он, запуская двигатель. – К тебе?

– К тебе.

Лисс знала, что Дориан будет её ждать, и ещё в полночь предупредила родителей, что не придёт ночевать.

– Они тебя не тронули?

– Ты бы уже знал.

И, произнеся эти слова, девушка поняла, что именно так бы и было: он бы знал. И не просто знал: тронь её кровососы хоть пальцем, Дориан наверняка бы их убил. Лисс не обрадовалась этому пониманию, но почувствовала себя спокойнее.

Как всегда с Машаром.

– Ты давно здесь?

– Не очень.

– Врёшь.

– Приехал, как только узнал о скандале.

– Что об этом думают в Агеме?

– Консул в ярости.

– На нас?

– На придурка Идо.

– И что ему будет?

– Я не знаю, – честно ответил центур. – Но без последствий его выходку не оставят.

– Его выходку? – уточнила девушка.

– Его выходку, – подтвердил Дориан. – Наши ребята уже просмотрели выложенные в Сеть записи из «Михельсона» и составили представление о случившемся. Идо перегнул палку.

– Но его не убьют.

– И даже не отстранят от службы, – после короткой паузы добавил Машар.

Чего и следовало ожидать.

– Это справедливо? – тихо спросила Лисс.

– Будь у Консула больше помощников, он был бы разборчивее.

– А сейчас у него их настолько мало, что Консул согласен якшаться с отмороженными кровососами?

– Тёмный Двор всегда с ними якшался.

– Таких, как Идо, Тёмный Двор всегда уничтожал без всякой жалости. Просто потому, что их нужно убивать.

Некоторое время Дориан молчал, а затем негромко признал:

– Знаю.

Не нехотя, а негромко.

А потом они приехали к нему и оставили проблемы за дверью. Не потому, что проблемы исчезли, а потому, что не хотели о них говорить и думать. Потому что эти часы принадлежали исключительно им, и тратить их на что-то, кроме друг друга, они считали кощунственным. Потому что в объятиях Машара Лисс действительно забывала обо всём – именно так, как написано в книгах: всё теряло значение, и время исчезало напрочь. Оставались только они. Их страсть. Их нежность. И мечтательное чувство, что однажды все существующие часы станут принадлежать им полностью. Им двоим.

Проснулась поздно, проводила Дориана, вернулась в кровать и лишь к обеду проснулась по-настоящему. Неспешно приняла душ, наслаждаясь неисчезнувшими ощущениями прекрасной ночи, сварила кофе, выпила – по-прежнему ни о чём не думая, и лишь насладившись им – обжигающе горячим и невозможно крепким, поняла, что не думать о визите к Тыжеумеру было очень легко.

Потому что решение принято.

Потому что эмоции потеряли яркость, но разум их запомнил. Всё запомнил: страх при появлении вампиров, удушающее бессилие от их поведения и радость маленькой победы. Город, который Лисс знала и любила, не терпел подобного. И девушка ощутила желание сделать что угодно, лишь бы тот Город вернулся.

В ней что-то изменилось.

Что-то очень важное.

Возможно, она повзрослела.

И подтверждение вчерашнего решения, сегодняшнее подтверждение, обдуманное, показало, что в его основе не лежала детская обида или импульсивное желание покарать обидчиков. Лисс не хотела жить жизнью, в которой от неё ничего не зависит.

И поэтому не осталось сомнений.

Решение принято.

Клопицкий понял это ещё вчера. Замолчал, как Лисс попросила, и сопроводил её, спокойную и слегка отстранённую, в подвал. В тот же самый – большой, сухой, со стеклянным кубом, в котором находился всё тот же вампир. У которого, судя по глазам, наступило временное просветление. Так всегда бывает перед тем, как жажда превращает кровососов в обезумевших маньяков. И даже когда превращает – просветления случаются. Правда, не часто.

Лисс повезло.

Или нет.

Увидев девушку, вампир поднялся на ноги – он сидел в углу, на голом полу – и неприятно ощерился. Он тоже всё понял.

– Решилась?