Тёмный Легендариум

– Умереть, – шевельнулась гнилая мякоть в голове пугала. Щербатый рот кривился в ухмылке. Из-под ткани посыпались жуки-древоточцы и проволочные мучные черви.

Файри провела руками по лицу, ладонями снизу вверх, откинула мокрые волосы, прищурилась и двинулась вперёд. Она наступила на бревно, прямо на прогоревшую часть. Древесная плоть с треском проломилась, и нога ушла по щиколотку в горячие угли. Боль рогатым копьём ударила вверх, до самого паха. Концы длинных волос задымились и скрутились от пригоршней багровых искр. Обожжённая подошва взвыла, позвоночник, казалось, треснул от боли, но голова вдруг стала неожиданно лёгкой.

– Я иду на ту сторону леса, – сказала Файри.

Лес снова принял её в свои объятия. Луна исчезла, на смену капельному шёпоту пришли далёкие крики ночных птиц: уханье филина, похохатывание говорунка и крики сыча. Когда на пути попадались поляны, высокая трава целебно омывала обожжённую ступню и щиколотку дождевыми поцелуями. Легчало, однако, Файри не могла без гримас ступать на землю: кожа на левой ноге горела и чесалась одновременно, правое колено ныло от проткнувшей плоть щепы.

Спустя какое-то время лес вновь расступился, сменяясь зарослями болотных мухоловок, ночных росянок и зомби-глазок – растений, приманивавших во тьме неосторожных мошек своим фосфоресцирующим светом. Где-то недалеко ворчал среди камней ручей, вздувшийся от осенних штормов. Файри зашла по пояс в призрачное зеленоватое сияние трав. Однако через пару шагов чувство близкой опасности заставило её замереть. Впереди всё обрывалось в мутный мертвенный туман. Зеленоватая вата заполняла пространство в несколько десятков футов, далее вновь поднималась стена мрака.

Девушка нащупала камень, выковыряла, забивая остатки ногтей мокрой глиной, и бросила в ров. Раз. Два. Три. «Это уже глубоко или ещё не очень?» – вклинилась мысль. Глухой стук возвестил, что камень добрался до дна. Сколько же прошло секунд, в смятении подумала Файри. Былая уверенность вновь разбилась о такую простую задачу. Девушка прикусила губу. Ей вдруг захотелось расплакаться от собственного бессилия и никчёмности.

Она заметила, что росянки, тянувшиеся раньше строго вверх, немного вывернули соцветия-ловушки в её сторону. Паника, ещё не знакомая ей, ещё сдавленная до этого момента страшными воспоминаниями о железных когтях лорда Фэрна, прорвалась, сминая ментальные барьеры. Словно живые, встали картины, где растения тянут слепые шипастые рты к её молочно-белой коже, вырывают тысячи кусочков и сглатывают их внутрь стеблей, пока на поляне не остается обсосанный гладкий скелет!

Файри рванулась к самому краю обрыва и заметалась, отыскивая путь к бегству. Теперь тьма леса казалась ей добрым другом, надёжно прикрывающим от мертвенного мраморно-зелёного свечения. В тумане ей удалось разглядеть чёрные провалы, и, преодолевая омерзение, она побежала к ним, топча склизкие растения. Огромный – в несколько обхватов – ствол неизвестной породы дерева прочно врос в глинистые берега ущелья. Перил не было, но неизвестные строители срубили край бревна вдоль, так, что получилась площадка фута в два шириной. Файри вступила на неё и тут же чуть не поскользнулась: от сырости древесина прогнила и покрылась мхами. Лозы болотных огоньков тугими витками оплетали ствол. Зарывая носок ноги поглубже в мох, до твёрдой древесины, Файри забыла, что болотные огоньки опасны не только цветками-ловушками, и бестрепетно наступила на стебли.

Нога взорвалась болью от десятков ядовитых шипов, пронзивших тонкую корку ожога! Файри не удалось понять, каким чудом она устояла на колоде. Она отказывалась понимать, превратившись в сгусток боли, в объятую ядовитым огнём ногу. На непередаваемо долгий миг в ней не осталось более ничего.

Девушка с шипением выдохнула, ощущая холодную испарину по всему телу. Со стоном Файри согнула колено, выдирая ступню из шипастой ловушки. Но вместе с ядом в огненном горниле боли растворилась и паника. Ей на смену пришло упрямство. Оно впервые посетило это изнеженное создание, годное лишь для придворных балов и увеселений. Упрямство беглого узника, желающего вцепиться в глотку своим мучителям.