Тёмный Легендариум

– Ну и ты со своими кошками не лучше, – заметил Бобин.

– Ага, великий повар нашёлся, тебе рецепт, видать, сам король диктовал.

– А вы, варвары, где у себя столько кошек могли набрать, чтобы три четверти года на ваши аппетиты наварить столько рагу?!

– Да уж наверно побольше, чем гусиных печенок для таких обжор, как полурослики!

– Вот, видите, – встрял арзимар, – а кроты везде водятся.

– Ага, вот вы ехали-ехали со своими обозами, ночью стали на стоянку и пошли кротов ловить!

– Нет, погодите, мы же не голыми руками…

– А селёдку можно спокойно ловить.

– А засунь себе свою селёдку…

– А перепёлки вкусные зато…

– А это у тебя из шкур кротов штаны…

– А счас кому-то этой печенью по печени…

– А колбасы из северной варварской свиньи не желаете… – А…

– ААА!!! – раздался рёв со стороны входной двери.

Спорщики притихли и оглянулись. В дверях стоял Омб, держа в могучих руках гуся, кошку, свиную тушу, связку странных чёрных зверьков и двух перепёлок.

– Будить! Хотел спать! Заткнулись! Жрать всё в один котёл! Убью!!!

– Точно! – хлопнул себя по голове Ух. Заулыбался Бобин, и Мал Грински с арзимаром дружески хлопнули друг друга по плечу. Грег схватил припасы и побежал на кухню. Закипела работа, и вскоре котёл наполнился причудливыми ароматами разнообразной снеди. Когда рагу поспело, его разложили по дымящимся тарелкам, и все вместе расселись у раскрытого окна, глядя, как драконий дождь пузырит огромные лужи, и Глинка несёт бурлящие воды вдоль каменных стен. Мерный бульк падающих капель и шум реки мешались с треском горящих поленьев в камине и убаюкивали. Сизый дым колыхался под потолком, а теплое насыщенное ароматами и подливкой рагу приятной тяжестью грело желудки и навевало мечты.

За водой!

Шаман племени рассек пространство обломанным грязно-жёлтым когтем, грозно потрясая чётками из пальцев.

– Не пойду, – огромный орк сплюнул и развернулся к выходу из пещеры.

– Стой, паршивый гашдай[3]! Стой, провалиться тебе в зад Торги[4]!

Четверо ховерккай[5], охранявшие вход в святилище Гдурулла[6], разлетелись в стороны, когда громадные руки появились из-за меховой завесы и грубо оттолкнули их. Далее вылез обладатель рук, изрыгающий всяческие сквернословия в адрес шамана.

Нечто вроде туники, сшитой из кусков кожи и усиленной позеленевшими медными заклёпками, заменяло ему и доспехи, и одежду. На широченном поясе крепились ножны с обломком человеческого двуручника; нынешний хозяин использовал его как нож.

Шаман, выскочивший следом, снова пустил в ход чётки, держась при этом на почтительном расстоянии от оппонента.

– Стой, пожиратель гномьего шморна[7], или за оскорбление святилища ты никогда не переродишься из внутренностей Шкуррака[8]!

Кожаная Туника резко развернулся, и от его бешеного рёва затряслись своды пещеры.

– Что ты сказал?! Не равняй мои подвиги во славу Шкуррака и твой паршивый гобаш грай[9]!

Жрец поднял повыше посох и надул живот, чувствуя прилив уверенности.

– То, что отец не вбил в твою пустую голову самых важных вещей, не даёт тебе права плевать на лысину Гдурулла. Раз в год мы должны почтить большим пиршеством Шкуррака и малым – Гдурулла. Также малое пиршество полагается ко Дню Великой Битвы, Дню Изгнания Торги, Дню Вождя и Ночи Зимней Луны. Всего семнадцать пиров, – шаман разыграл ещё один козырь в расчёте на врождённую робость орков перед числительными.

– Не семнадцать, а шесть, – отпарировал Кожаная Туника. – Я считаю не хуже тебя. С прошлой зимы я трижды таскал воду с Костяного холма. Три – это… почти шесть! Понял?! До следующего месяца туманов я туда не полезу.

Кожаная Туника выбрался из пещеры и стал спускаться по каменному склону. Когда он достиг широкой тропы, петляющей среди скальных рёбер, ему наперерез вышло несколько орков, которых в данной обстановке можно было описать как «почтенные». Десятки колец украшали их пальцы, обручи и цепи золотого литья охватывали шеи; кулоны, монеты и побрякушки без названия и смысла как чешуя покрывали плащи, наплечники и повязки.

– Провалиться тебе в шморн, Сай Дун, куда ты пошёл?! – закричал орк, завешанный золотом гуще других.

– К себе, в пещеру, – буркнул Кожаная Туника, раздвигая вновь прибывших в стороны. – За гобаш грай пусть тащится, кто хочет, но не я. Три раза с прошлой весны – на этом шморновом болоте мне протыкали шкуру больше, чем пальцев у меня на руках. Идите сами, раз вам так надо. Я ублажаю Гдурулла видом славной битвы, а не пьянки.

Широченная спина стала медленно удаляться в сторону ворот.

Переговоры даются оркам с трудом. Если им что-то надо, они отрубают голову тому, у кого это есть, и забирают его имущество. При этом орки стараются обходить стороной тех, кто может отрубить головы им. Тонкие эльфийские интриги чужды этим созданиям. На этот раз, однако, местной «верхушке» пришлось поднапрячься.

– Чего ты хочешь? – закричал Золотые Кольца в удаляющуюся спину. Кожаная Туника резко остановился, словно ждав этого вопроса.

– За гобаш грай отдашь мне Корну.

– Это… – запнулся Золотые Кольца. – Без вождя нельзя…