Тёмный набег

Всеволод огляделся с седла. Умно. Очень умно. На таком поле брани и с невеликим отрядом можно выстоять против целой армии.

Справа и слева, спереди и сзади сгрудились в беспорядке, устроенном однако с явным умыслом и точным расчётом, конюшни, склады, кузни, оружейни, прочие хозяйственные постройки, жилые помещения для слуг, казармы кнехтов… Одни соединены друг с другом впритык, другие стоят поодиночке, вразброс. И всюду, куда ни глянь, — повороты, тупики, проёмы, лазы, ниши, щели, двери, бойницы. Из-за любого угла можно нанести смертельный удар. Из любого окна — пустить стрелу. Да и перегородить рогатками или телегой такие проходы — пара пустяков.

Этот, в общем-то, невеликий и незамысловатый лабиринт, непременно сбил бы с толку любого противника, ворвавшегося в крепость, но ничего не ведающего о её внутреннем обустройстве. Лабиринт запутал бы, расколол, рассеял вражеские силы. Позволил бы защитникам выиграть время, перегруппироваться, нанести ответный удар.

Всеволод отметил также, что все крыши на замковом дворе крыты одним материалом. Осина. Осиновые брёвна, осиновые доски, осиновая дранка… Нечисть на такую кровлю без особой нужды не полезет, нечисть предпочтёт наступать тесными улочками. Зато людям с крыш отбиваться — милое дело! Каждый дом можно превратить в спасительный островок-башенку на котором сподручно держать оборону.

Было бы только кому сражаться.

Увы…

Тевтонская Сторожа выглядела обезлюдевшей. На замковых стенах — пусто. Да и под стенами тоже не так, чтоб очень густо. В домах — никого. Двери — нараспашку. Людей — раз, два и обчёлся. Там вон, вроде бы, мелькнул белый рыцарский плащ. А там — кольчуги и чёрные куртки кнехтов.

Да, у каждого — серебро на доспехах. Но мало… слишком мало народу. Непозволительно мало для такой огромной крепости. Перебили упыри почти всех уже, что ли? Но как тогда оставшийся гарнизон вообще ещё удерживает эту цитадель?

Конрад и Бранко первыми миновали застроенный внутренний двор. Остальные в тягостном молчании проследовали за ними.

Уткнулись в стену, огораживавшую центральную часть крепости. Сразу за внутренней стеной — тесно, буквально друг на друге — громоздились неприступные укрепления замка-в-замке, цитадели-в-цитадели, над которыми главенствовала круглая башня-донжон с тевтонским — чёрный крест на белом фоне — стягом, венчавшем островерхую крышу. Под донжоном ютилась замковая часовенка, которую нетрудно было распознать по латинянскому кресту над невысокой колокольней.

Понятно… Внутренняя крепостца, должная стать последним оплотом защитников Серебряных Врат, если упыриное воинство всё же пробьётся через замковый двор. Поверху этот детинец, как и внешние стены, густо щетинился серебрёнными шипами. Внутрь вели небольшие — всадник проедет, лишь опустив копьё и пригнув голову — ворота. Тяжёлые створки тоже — все в заточенных колючках из стали и белого металла. Серебро… опять серебро. Интересно, всё же, откуда его здесь столько-то!

Ворота детинца оказались чуть приотворёнными. Возле низкой арки стояли пятеро рыцарей. Измождённые, осунувшиеся, с запавшими и краснющими (сколько ж ночей не спали, бедолаги?) глазами. Без доспехов, с одними мечами на перевязях. В белых плащах с чёрными крестами по левому плечу.

Встречали, похоже…

Только невесёлая выходила встреча.

Двое тевтонов — перевязаны. Плечо. Бок… Повязки сильно кровят. Видимо, под ними выдраны изрядные куски плоти.

Ещё у одного отсутствовала кисть левой руки. Давно отсутствовал: культя, торчащая из закатанного рукава, уже зажила и затянулась. Отрубили руку? Оторвали? Откусили?..

Краем глаза Всеволод заметил, как Эржебетт, обряженная в мужские одежды и брони, старается укрыться за спинами дружинников. Боится девчонка? Не мудрено. Эти израненные и измученные рыцари больше походили на призраков, чем на живых людей.

Вперёд выступил однорукий. Худой, сухой, немолодой, с обильной сединой в клочковатой бороде. На поясе возле меча под обрубком левой руки у калечного рыцаря позвякивала увесистая связка ключей. По бледному лицу с воспалёнными глазами скользнула слабая немного растерянная и виноватая улыбка. Так улыбается уставший хозяин дорогим, но всё же не ко времени явившимся гостям.

Вот, наверное, и есть главный тевтон…

— Кто этот, без руки? — шёпотом поинтересовался Всеволод у Конрада, — Ваш старец-воевода? Магистр? Мастер?

— Нет, — так же тихо ответил посол. В голосе Конрада послышалась тревога. — Это не мастер Бернгард. Это кастелян замка. Брат Томас.

Однорукий подошёл ближе.

С приветственной речью тевтон, правда, не спешил. Задержав взгляд где-то за спиной Всеволода — то ли на шекелисском музыканте Раду, то ли на Эржебетт в ратной одежде — немец изумлённо сморгнул, потом — нахмурился. Будто мимолётная туча скользнула по лицу сакса. «Не нравится, что молодёжь в дружине?» — истолковал невысказанное недовольство Всеволод. Напрягся.

Впрочем, тень недовольства быстро рассеялась. Тевтон чуть склонил голову: