Тишина камней

— А давно ты с ним не виделся? — Шан вдруг яснее осознал близость расставания с сестрой, и необходимость передачи ее в чужие руки не на шутку его взволновала. Вспомнилось, как отец после смерти матери говорил ему, что значимость человека осознаешь только тогда, когда теряешь его. Владетель советовал сыну беречь и ценить близких, пока они живы и рядом.

— Давненько, — признался Забиан.

— У меня два вопроса, — объявила Цефлим, гордо подняв голову. В ее глазах не было и тени тревоги. Как она научилась так быстро обретать самоконтроль, для Шана оставалось загадкой. — Первый: у тебя в сумке то, о чем я думаю?

«А ведь и правда, — смутившись от напористости сестры и от того, что не он задал этот вопрос, подумал наследник, — мы так и не обсудили обвинения стражников в краже Йур-Хаула. Неужели учителя пошли на это? Украсть священную реликвию династии Гирей, символ власти третьей эпохи, карг, послуживший сигналом катаклизма, последней хеллизии, что унесла жизни почти всего населения второй эпохи… Или они действовали согласно плану отца, чтобы карг не попал в руки заговорщиков? Если о заговоре было известно, то почему бы просто не предотвратить его? Не понятно»…

— Да, — ответил Заб, прищурив глаза.

У Шана застучало в ушах. Но Цефлим не изменилась в лице нисколько, уверенный и твердый настрой сохранился. Она так же вызывающе, почти с угрозой, сверлила взглядом того, кому поручили их оберегать, давая понять, что с ней лучше не юлить и что она распознает любую ложь.

— Второй вопрос: почему какого-то Рийя Нон они хотят заполучить сильнее, чем сбежавшего с Йур-Хаулом наследника трона Тэи?

— Ответ может быть один. — Заб сидел на стуле и устало расслабился: плечи опустились, каждый напряженный мускул оттаял. — Потому что его боятся больше.

По спине у Шана пробежали мурашки. Он был уверен, что это непременно связано с пийром. Кого еще могут бояться приспешники Кайрана после того, как шпион из-за океана в одиночку высмеял браваду стражников и легенды о всесилии мелинового оружия? В личную охрану Владетеля набирали лучших из каргхар, и один человек смог раскидать их? Вот так просто? Шан прекрасно понимал Заба, когда тот высказался о том, что не поверит в случившееся, пока не увидит собственными глазами. Возможно, Заб с Саранчой мог бы остановить врага… Если бы был в столице. Каково ему сейчас?

Глядя на прикрывшего глаза воина, Шан не мог определить, о чем тот думает: растерян или набирается сил, страдает или спокоен. Он даже не был уверен, где Забиан был сейчас мысленно.

Наследник перевел взгляд на сестру — Цефлим смотрела на брата полными надежды и веры глазами так, как никогда не смотрела.

Заб вдруг хлопнул себя по коленям, вскочил и, сказав, что ему нужно перекинуться с другом парой слов и велев собираться в путь, наспех их покинул.

Цефлим поднялась с кровати, взяла с полки книгу и принялась задумчиво листать. Она научилась читать, когда ей не было и гвальда, хотя обычно детей из знатных семей начинали обучать грамоте и другим наукам с полутора. Она всему училась сама и не любила, когда ее пытались заставить сесть за школьный стол или принять нанятых учителей. Что-то спросит у мамы, пристанет к кухарке, подглядит за Изувером — теперь Шан был убежден: сестра разбиралась в дворцовых перипетиях лучше старшего брата. Гораздо лучше.

Сердце сжалось от мысли о скором расставании. Надолго ли? Ему остро захотелось обнять сестру, но Цефлим, стоя с книгой у шкафа, в желтых лучах пробивающегося через слюду скудного света Нари, в туче пылинок, кружащихся у волос, выглядела такой серьезной и взрослой, что порыв чувств скукожился, превратившись в нелепость, став по-детски глупым, неуместным.

— Прости, — прошептал Шан. «За то, что не обнял тебя сейчас. За то, что отпускаю так просто. За то, что у тебя плохой брат».

— За что? — Цефлим, кажется, ждала определенных слов в ответ.

— За то, что накричал, когда ты спряталась в день смерти мамы.

Сестра отвернулась к окошку. Привыкшие хоть и к насильному, но ежедневному мытью во дворце светлые волосы уже не были пышными и спадали спутанными сальными кудряшками.

— Я не хотела, — вымолвила она, — чтобы кто-нибудь видел меня слабой.

— Но ты была маленькой девочкой! — возразил Шан, но спохватился: что он такое несет? — она и сейчас слабая и беззащитная, как тогда, вот только вряд ли ей понравится такое напоминание.

— Я никогда, — сжав зубы, процедила Цефлим, — не была маленькой девочкой. — Она развернулась к Шану — в темных глазах полыхало черное пламя — и выплеснула полную чашу отчаяния с надрывным криком: — Я дочь Владетеля!

Цефлим бросилась к брату. Он подхватил ее и заключил в объятия. Девочка билась в судорогах рыданий. Цепи не выдержали.

— Я не хочу уходить, — наконец сказала она, успокоившись и уткнувшись в грудь брата. Голос звучал вымученно, бесцветно.

— А я не хочу отпускать. — Рука дрогнула в последнем сомнении, но он все же крепче прижал сестру, почувствовав небывалый прилив сил.

— Это какая-то ошибка, — бормотала она. — Почему нас разделяют. Папа говорил, что вместе мы непобедимы. Он мечтал объединить земли…