Тишина камней

— Вот так? — последнюю фразу Гаро пропустила мимо ушей. — Дождешься, когда проход разберут весной и выпроводишь меня вон?

Ри не нашелся, что ответить, а Гаро наступала:

— Ты всерьез хочешь остаться? А как же призвание? Война? Твоя особая роль…

— Никакой особой роли я не вижу, — Снова насупившись, промямлил Ри. — Да, удобно было бы считать, что я главный герой, у которого есть великое предназначение по защите мира. — Он поднял голову и с вызовом посмотрел на Гаро, говорить продолжил живее и с зарождающимся пылом: — Удобно для всех. Кроме меня! А кто-нибудь спросил о том, чего хочу я? Всем плевать! — Отвернулся и продолжал отчитывать невидимых собеседников за стенами пещеры: — Иди, Рийя Нон туда, иди сюда, научись наукам о каргах, следуй за нитями сущих! Ищи эклиотику! Эти нити так сплели мне душу с детства, что я не видел ее стремлений! Гаро! — Он вдруг схватил девушку за плечи и, зацепившись взглядом, чуть не плакал от выплескивающейся боли: — Люди, отдавшие жизни по моей вине — они убедили меня, что я особенный. Рожден для чего-то особенного! Но это не так!!! — Ри отцепился и снова опустил голову. Теперь Гаро еле разбирала его слова: — А теперь что? Оказывается, сущие — это люди, которым мы придумали другие имена и возвели в ранг богов. Сложили о них истории, убиваем ради этих историй… Когда миру грозит опасность, каждый должен стать героем… Но Гаро! — Вспыхнул вновь Ри: — Грядущая война — это просто истребление. Что мы можем против тех, кто в совершенстве владеет пийрами? Я и ты — мы еще вчера взяли эти камни впервые, сегодня узнали, как они работают, а завтра нас хотят бросить на врага, стократно превосходящего и количеством и опытом? Я знаю, что ты скажешь — то же, что скажет любой на твоем месте: ведь у нас есть за что бороться… есть Родина… Но… Это мотивирует многих… Да… — Сник, запутавшись в своих же рассуждениях. Плечи обмякли.

Перемены его настроения немного стали надоедать Гаро, но она прекрасно понимала, что ему следует позволить выговориться.

— Но не меня, Гаро, не меня! Я потерял родное селение, Энфис, потерял друзей, которых толком не успел обрести. Растерял остатки уважения к себе, когда поддался влиянию эклиотиков. Я потерял свой пийр! А теперь еще и веры меня лишили. Я пуст. И я определился с тем, чем хочу быть наполненным.

Он немного помолчал, отхлебнул еще вина. Потом продолжил:

— Но у тебя есть пийр, и ты свободна. Иди куда пожелаешь. Растает завал, и можешь идти, куда хочешь: в Гавань, в Северные земли, к себе домой… — Снова махнул куда-то рукой. — Но если захочешь остаться, знай: я смогу защитить тебя.

Гаро вздрогнула и уставилась на Ри. Его последние слова задели ныряльщицу, они звучали твердо и уверенно, но она сомневалась. Ее терзали остатки страха.

— Ри… ты же понимаешь, что я не могу… Если останусь с тобой… Ты нравишься мне… А если я рожу?..

— Это они так сказали! Но мы не обязаны быть теми, кем они хотят нас видеть!

— А что если обязаны?

Ри словно перегорел. Он замолчал, допил вино и разлил снова. Они долго-долго молчали и выпивали.

— Расскажи лучше о том…

«Ах, хитрец, — с грустью заметила про себя Гаро, — решил сменить тему».

— … как это: нырять за каргами?

Но мастерица не стала сопротивляться изменившемуся течению: оно было теплым и ласкало воспоминания.

Гаро долго не могла подобрать нужных слов, чтобы озвучить нахлынувшее чувство эйфории, сладко постанывающее глубоко в сердце. Когда она ныряла, то становилась больше, теряя грани и ограничения, растворялась в океане. Она касалась самой души Ди-Дора, а тот принимал ее в объятия. Он доверял ей так безгранично, что узнай Аманси об этой связи, наверняка приревновала бы и заставила океан поглотить любимицу голубых вод. Как рассказать о том, что движет самой жизнью внутри тебя, запускает жернова обескураженной радости или одаривает необъятной энергией, что способна, кажется, изменить что угодно?

— Я, — прошептала Гаро, и губы в придыхании слиплись от волнения, — я не знаю…

Ей захотелось немедленно испытать хоть малую долю той чувственности, что овладевала ей на глубине. Чтобы что-то сильное сжимало со всех сторон. Чтобы разум взвыл и отключился, позволив инстинктам взять верх.

Пока она отдалась воспоминаниям о Ди-доре, Ри поглощал ее глазами — этого нельзя было не заметить. Он отпивал из кружки, не спуская глаз с девушки, с ее рук, груди, изгиба бедер. Никакие одежды не могли скрыть тело от всепроникающего желания в его глазах.

— Не смотри на меня так, — Гаро тяжело дышала и видела волны перемен в поведении Ри: сконфуженность, неумение сдержать порыва жажды и снова растерянность. Он стал нервно водить плечом, будто хотел дотянуться до него, но не мог. Гаро облизала пересохшие губы, слова обжигали: — Я знаю, о чем ты думаешь. — Ей вдруг ясно захотелось дотянуться до плеча Ри, кусать упругий бугорок мышц — несильно, но так, чтобы он почувствовал ее страсть, прочитал и ответил этому позыву. Ри не знал, куда деться. Похоже, он боялся намерений Гаро, как и своих, а она не отступала: — Потому что думаю о том же.