Тишина камней

— Он не пройдет один, — раздался ведьминский скрежет за спиной: старуха, переминаясь с ноги на ногу, любовно вылизывала шершавым языком Ноктюрм.

— Но в обход, через Зирон, без проводника ты точно не дойдешь — ограбят и убьют, — продолжала Ло, все крепче сжимая запястье Ри, все глубже погружаясь в него взглядом. — Не всегда задуманное идет по плану. — Она опечаленно потупила взор. — Но ты должен идти и прямо сейчас, лучшей возможности не будет. Пока мы уверены, что тебя не тронут. И постарайся дойти. А я должна остаться и постараться выжить. Только так. Возьми мою котомку, воды на пару дней хватит. — Протянула, сняв из-за плеч, суму.

— Не пройдет! Еще никто не проходил пустыню в одиночку! Днем там чадит, как на сковороде кухарки Думрока Питуни, а ночью так холодно, что, стоит вдохнуть разок, и придется выхаркивать обмороженные легкие.

— Не слушай ее! Иди все время на север. Найди Кримм Антею, покажи ей камень, она все поймет — моя миссия будет выполнена и начнется ее. Пожалуйста, Ри! Пообещай мне!

— А как же ты? — Ри не хотел сдаваться. Но кивнул.

— Я? — Лодисс обернулась на старуху — та хищно лыбилась, выставляя напоказ гнилые с одной стороны зубы, и игриво перебирала когтями зараженной руки по Ноктюрму. — Я попытаюсь обжиться тут. А когда найду способ выбраться, поищу и тебя. — И достала кинжал.

Хозяйка рассмеялась, теперь уже громогласно, не скрывая нетерпения и готовности к схватке. Смех трещал, срываясь в захлебывающийся кашель:

— О, день перестает быть скучным!

— Беги, Ри! — Лодисс оттолкнула его, но тут же притянула обратно, провела по щеке тыльной стороной ладони, будто хотела запомнить ощущение мягкой щетины. Глаза небогляда постепенно стекленели, обретая твердость. Мелькнувшая вдруг капля нежности растворилась и исчезла. Она снова оттолкнула и крикнула на прощанье: — Беги!

И он оставил Ло.

Сердце разрывалось в клочья, в висках ухало, его трясло, но данное негласно обещание тянуло вперед, мимо застывших в нерешительности волков-тамасканцев, через валежник… Перед взором плыло, деревья мелькали, он то сваливался в низины, то карабкался по оврагу. Его накрыла знакомая волна душевной боли… И снова давящее осознание того, что из-за него погибли люди. Ло осталась на верную смерть. Охотники, которые помогли в трудное время, вытащили из грязи, накормили и согласились проводить — они мертвы… Иногда задуманное идет не по плану.

Внезапно Ри увидел проблеск впереди и вывалился из густого подлеска на поляну, а та тут же оборвалась в пологий склон. Ри кубарем покатился вниз, загребая горстями песок. Обрыв был небольшим, устланным сплетенными корнями. Парень быстро вскочил и огляделся. Впереди, до самого горизонта раскинулось море песка и камней, поросшее редкой чахлой травой. Вдалеке, то тут, то там виднелись шары сверкающих кустарников. Солнце стояло почти в зените, слепило нещадно.

Ри отряхнулся и побежал, но спустя несколько мгновений сзади послышалось рычание. Обернувшись, он увидел, как из Гиз-Годолла на опушку вышли несколько волков. Мусанга, черная, выделяющаяся более внушительным размером волчица, просто сидела и спокойно смотрела вслед Ри, остальные нервно грызлись между собой, но особо не усердствовали. Ри устало отдалялся, время от времени поглядывая через плечо, чтобы удостовериться — звери не покинут пределов места, откуда черпают свою силу. Но тут до него донесся жуткий, продолжительный вой, а с ним и поток горячего воздуха, окунув Ри в песочный вихрь.

Мусанга спрыгнула и засеменила по свежим следам. Остальные тамасканцы провожали ее тоскливой песней, задрав головы кверху.

Ри вытер глаза, полные песка и слез отчаянья, и ускорился.

Тропа Пото Атаранги

Пото был рожден потаскушкой в курятнике между сварливо кудахтающими наседками и кучей навоза. Тут же и оставлен. Его мать отряхнулась и пошла допивать бормотуху в местную тесварицу. Для нее это были четвертые снося за последний гвальд. Пото оказался на удачу живучим и единственным из четверых, кто прожил более одного дня.

Он всегда знал имя своей матери. Подобравший орущего младенца мужчина предложил блуднице, которую и женщиной-то язык назвать не поворачивался, горсть медяков за новорожденного. Она не отказалась — этого вполне хватало на кружку крепленого пива, — хотя он мог и вовсе не платить, а просто забрать ребенка. С эклиотиков за мальчика незнакомец выручил в десять раз больше.

Пото всегда знал имя своей матери. Но чтобы взять его вторым именем себе… Да чем он отличается от тех детей, никогда не знающих имен матери и отца, кого продали, бросили или оставили умирать? Он был именно таким.