— Но тетушка! — прервал Моол Тан возмущенно. — За океаном нет ничего!
Гаро толкнула его локтем в бок.
— Дай послушать.
— Откуда тебе знать? — повторил слова упрека карлик. — Ты там бывал? Его невозможно переплыть. Это так. По крайней мере с нашей стороны попытки не увенчались успехом. Гряда подводных вулканов сварит любого, кто попадет в их кипящее течение. Но эти люди с той стороны.
Так вот, Нон сказала, что сестре суждено умереть при родах в любом случае, как и ей самой, и чтобы я не переживала из-за того, что не смогла спасти ее. Им пришлось покинуть родной мир, потому что проводники Гульбан, — так они называют Немерву у себя за океаном, — предрекли им родить детей, которые погубят Илкадию, — так зовется их мир.
— А-а… — От притаившейся за спиной догадки ладони Гаро похолодели, во рту пересохло. Она, приросшая к земле, лишь промямлила: — При чем тут я?
За окном загудело, заскрипели половицы, и Гаро показалось, что она расслышала и поняла каждое слово пророчицы Немервы.
Тайка повторил, уже стараясь сохранять возвещающую интонацию:
— Ты и есть ребенок, родившийся в ту ночь!
Гаро растерялась. Впервые услышав о своей матери хоть что-то, она ощутила себя бесконечно одинокой и брошенной. К горлу подкатил ком тошноты и обиды. На себя. На весь мир. Она никогда не пыталась узнать о матери или отце, неведение ее вполне устраивало. Их не было. Гаро привыкла к тому, что их нет. Дети без второго имени — не редкость на Тэи. Но она не приобщала себя к сиротам, потому что никогда до этого момента не чувствовала одиночества. И вот, вдруг узнав, что мать все-таки была, Гаро провалилась в сырой, неуютный колодец со скользкими от слез брошенных детей стенами, и ей от того стало гадко и паскудно на душе.
— Потом я отдала тебя в приют, — Тайка передавал слова Тимары с сочувствием, осторожно оценивая состояние девушки. — Нон не сказала, куда ушла, но она отколола от камня, который называла… эээ… — Карлик нахмурился и наклонился к окну. — Пий? Пийя? — В комнате раздался громкий стук по деревянному столу и нетерпеливое фырканье. — Пийр? Да! Пийр! Нон оставила осколок пийра мне, чтобы я передала его тебе, когда придешь. Чтобы ты узнала о своем предназначении, о том, кто же ты.
— И кто же я? — ошарашенно прошептала Гаро дрожащими губами. В груди клокотало и ревело сердце, разрывающееся между нежеланием знать и притяжением тайны своего происхождения. Да вот только тайна та была ей омерзительна и противна, будто родила ее смердящая псиной сучка в выгребной яме.
— Пийран! — объявил Тайка. — Ты пийран. Но я не подскажу тебе, что значит быть пийран. Он подскажет!
Из окна, шелестя листвой, высунулась тонкая жилистая рука с сжатым кулаком и стала медленно тянуться к ныряльщице. Гаро протянула руку навстречу. Пальцы приятно покалывало. А когда прозрачный, острый осколок перекочевал на ладонь девушки, буря внутри вдруг успокоилась, дыры затянулись, тепло и всеобъемлющая нега обняли ее за плечи и убедили в том, что она оказалась в нужном месте и в нужное время — там, где должна быть.
Пока Гаро разглядывала загадочный предмет, ощупывая его, и, прищурившись, поднимала на свет, голос пророчицы продолжал неторопливо повествовать.
— В самом конце последней Глупости ко мне пожаловал охотник. Пришел с молчаливым другом. Он искал пийр. Не знаю, откуда он прознал о том, но человек этот был уверен, что найдет у меня то, что ему нужно. Он мучал меня, истязал… Я рассказала о сестрах. Но об осколке умолчала. Охотник посчитал, что Нон забрала с собой целый камень и даже не помышлял о том, что она могла разделить его, оставив часть для тебя. Он ослепил меня…
Наверняка убил бы, но боялся, ведь жизнь пророчицы охраняют тысячи проклятий. Так или иначе я ослепла бы или оглохла — одна из плат за те знания, которыми делится со мной Немерва. Но никто не смеет отнимать у меня больше положенного! Он заплатит за содеянное и заплатит сполна!
Гаро с удовлетворением убрала руку с осколком пийра в карман, но оставлять его там не торопилась. Единственное, что заставляло трепетать ее сердце, покоилось теперь в кармане. Ни изуверский охотник, ни заокеанские странницы, ни призрачный ореол предназначения не беспокоили ныряльщицу. Неопределенность еще никогда не была столь благоговейно заманчива. «Что мне с этим делать?», «Как быть?» — подобные вопросы не возникали в ее голове. Но, возможно, читались на лице, потому что именно об этом и начала говорить после паузы пророчица.
— Ты должна отправиться на поиски второго дитя. Ребенка Нон.
«Должна? — усмехнулась про себя Гаро. — Вот уж нет. Я в состоянии сама определить, что мне делать дальше. Но уйти из гоэм, как это ни печально, все же придется».
А вслух сказала:
— Спасибо. Я немедленно отправлюсь в путь.
— Постой! — крикнула тетушка Тимара, и Гаро впервые отчетливо разобрала ее речь. — Я чувствую на тебе ту же печать, что и на твоей матери: пока не сбудется предначертанное, тебе суждено умереть, как только родишь ребенка.