Титан (The Titan)

Others might enter here-Haeckelheimer, Fishel, any one of a half-dozen Eastern giants-and smooth out the ruffled surface of the angry sea that he had blown to fury.	Другим надлежит теперь вмешаться в это дело -Хэкелмайеру, Фишелу, кому-нибудь из числа могущественной шестерки восточных финансистов, - вмешаться и усмирить разбушевавшуюся стихию, ярость которой пробудил он, Каупервуд.
But as for him, he was tired, sick of Chicago, sick of this interminable contest.	Сам же он устал; Чикаго ему опостылел! Опостылела и эта нескончаемая борьба.
Only recently he had promised himself that if he were to turn this great trick he would never again attempt anything so desperate or requiring so much effort.	Он даже дал себе слово: если его дело выгорит, никогда не пускаться впредь в столь рискованные авантюры, требующие слишком большой затраты сил.
He would not need to.	К чему?
The size of his fortune made it of little worth.	При его богатстве в этом нет никакой нужды.
Besides, in spite of his tremendous vigor, he was getting on.	Кроме того, несмотря на всю свою неукротимую энергию, Каупервуд чувствовал, что начинает сдавать.
Since he had alienated Aileen he was quite alone, out of touch with any one identified with the earlier years of his life.	После разрыва с Эйлин он был совсем одинок - из его жизни ушли все, кого связывали с ним воспоминания молодости.
His all-desired Berenice still evaded him.	Прелестная Беренис - венец всех его желаний -продолжала его чуждаться.
True, she had shown lately a kind of warming sympathy; but what was it?	Правда, за последние дни она как будто стала выказывать ему чуть-чуть больше сердечности, но что было тому причиной?
Gracious tolerance, perhaps-a sense of obligation?	Снисходительное сочувствие, быть может? Или признательность?
Certainly little more, he felt.	Едва ли другие более нежные чувства могли пробудиться в ней, с горечью думал Каупервуд.
He looked into the future, deciding heavily that he must fight on, whatever happened, and then-	Заглядывая в будущее, он мрачно говорил себе, что должен бороться, бороться до конца, что бы ни случилось, а потом...
While he sat thus drearily pondering, answering a telephone call now and then, the door-bell rang and the servant brought a card which he said had been presented by a young woman who declared that it would bring immediate recognition.	Так он сидел в одиночестве своей огромной библиотеки, и только звонки телефона нарушали время от времени безрадостное течение его дум. Но вот кто-то позвонил у парадного входа, и слуга, подавая Каупервуду визитную карточку, доложил, что какая-то молодая особа ожидает его внизу и не сомневается, что будет немедленно принята.
Glancing at it, Cowperwood jumped to his feet and hurried down-stairs into the one presence he most craved.	Каупервуд взглянул на карточку, вскочил и бросился вниз по лестнице, спеша к той, что была ему сейчас нужнее всех на свете.
There are compromises of the spirit too elusive and subtle to be traced in all their involute windings.	Трудно бывает порой проследить весь сложный и запутанный ход тончайших, едва уловимых перемен, которые постепенно совершаются в сознании человека и приводят его в конце концов к душевному компромиссу.