Ткань Ишанкара

Тайра добралась до пруда. Она вспомнила, как попала сюда первый раз, и как стояла, рассматривая собственное отражение, пока вода не начала затягивать, и не захотелось присесть и опустить туда руку, ловя себя за свои же пряди. Сейчас ее волосы были собраны и заколоты простой серебряной заколкой: носить их распущенными во время траура было запрещено Церемониалом.

Возле ее урюка уже кто-то был. Тайра неслышно подошла и с удивлением поняла, что это Мустафа. Он дождался, пока она окажется от него в пяти шагах, и обернулся. Тайра пару секунд как завороженная смотрела в его прекрасные темные глаза, а потом прижала руку к сердцу и поклонилась. Мустафа поклонился в ответ, и Тайра заметила, что было в его жестах что-то королевское: может, он и правда недавно сошел со страниц «Тысячи и одной ночи».

– Мы все еще не знакомы, – произнес Мустафа, – хотя ты знаешь, кто я такой, а я знаю, кто ты.

Он чуть улыбнулся, и Тайре показалось, что она поняла, почему девчонки так томно вздыхают, провожая его полными восторга и печали глазами. От него еле заметно пахло розовым маслом и сандалом, и улыбка была такой… такой… Такой, что хотелось сказать какую-нибудь милую глупость, чтобы он улыбнулся еще раз.

– Я Тайра аль’Кхасса, – сказала Тайра. – А ты Мустафа ан-Наджиб, и ты спас мне жизнь.

Мустафа улыбнулся, оправдывая ее ожидания.

– Меня зовут Мустафа бин Салах. А если более официально, то Мустафа бин Рашид бин Мухаммед бин Салах ан-Наджиб. Ан-Наджиб – это прозвище, но Фэйт не слишком сведущ в арабском, так что произносит его по-европейски и использует как фамилию.

– Извини, я не знала, – Тайра смутилась. – Девчонки тебя по фамилии не зовут, только по имени, а еще Последней Звездой. Я о тебе много слышала.

– Много слышала, а из какого я рода не знаешь?

– Извини, – Тайра смутилась еще больше.

Мустафа усмехнулся и покачал головой.

– А дядя говорил, ты специалист по принцам.

– Разве что по сказочным. Про настоящих я ничего не знаю, кроме прозвищ.

Мустафа увидел, что щеки ее покраснели окончательно, и решил больше ее не смущать.

– Наджибом звали моего первого коня, – пояснил он. – Моя семья уже много веков разводит лошадей, и отец в день, когда я родился, подарил мне лучшего скакуна. Ездить я научился быстрее, чем ходить, мы с конем были единым целым, так что это прозвище ко мне приросло, и теперь в магическом мире меня зовут бин Салах или ан-Наджиб.

– Почему бин Салах, а не бин Рашид? – не поняла Тайра.

– Имя человека, от которого пошел наш род, всегда было гораздо более значимо для нас, чем имена его потомков. Он был воистину великим человеком. Мы чтим его до сих пор, называя себя его сыновьями. Ну а ты почему аль’Кхасса? Ты ведь не из наших краев.

– Это не по-арабски. Это стилизация на шанкари. Сэр Котца меня так назвал, и тоже прижилось.

– Для женщины ты немногословна, – он усмехнулся. – Это, безусловно, достоинство.

– Я просто чувствую себя неловко, когда рядом красивый мужчина.

– Почему? – Мустафа определенно не понял шутки.

– Стыдно за свое несовершенство.

Теперь Мустафа засмеялся, открыто и искренне, и Тайра слегка улыбнулась в ответ.

– Мужчине неприлично иметь столь явную красоту, я знаю, – признался Мустафа. – Но что делать, такова воля Аллаха. Если честно, быть красивым – тяжелый труд, потому что дух должен соответствовать телу. Я стараюсь следовать этому правилу, но это очень тяжело. Я не святой, я обычный смертный, мне приятно женское внимание, но я стараюсь не разочаровывать Господа Бога. Стараюсь все делать правильно.

– Поэтому ты вернулся за моим телом?

– Да, наверное, – он кивнул и задумался, и до следующего поворота они шли молча.

– Нурали-ходжи сказал, что ты не пользуешься магией, хотя умеешь, – прервала молчание Тайра.

– Не хочу позора. Колдун из меня никудышный. Я воин. Дядя, пожалуй, первый из нашего рода сильный маг, но и он тоже не очень часто колдует.

– В Библиотеке запрещено, вот и не колдует, – предположила Тайра, и Мустафа снова широко улыбнулся, отчего на секунду стал похож на диснеевского Аладдина.

Они вышли на боковую аллею и медленно пошли по направлению к воротам.

– Я перед тобой в долгу, – после длинной паузы сказала Тайра.

– Госпожа аль’Кхасса, – прервал ее Мустафа, не дав закончить мысль. – Ты мне ничего не должна. Не потому, что считается, что нет ничего страшнее, чем быть связанным долгом с бессмертным Некромантом Ишанкара, а потому, что ты и правда ничего мне не должна. Я поступил так, как было необходимо. Вполне возможно, что это я отдал тебе положенный долг.

– Тогда почему мне еще с суда кажется, что ты жалеешь о том, что вернул меня в Ишанкар?

Мустафа ответил не сразу, Тайре показалось, что он подбирал слова для ответа.