Тьма и золото полуночи

Я ощущаю в теле брата усталость. Боль. Воспоминание о пережитом им испытании пронзает мой мозг, показывая, как много он отдал. Я чувствую его потерю как железо, но поверх того – более насыщенный вкус, запах бергамота, примиряющий Олли с самим собой и с его прежними ошибками.

Иаза подходит к Олли с другой стороны.

– Давай-ка мы тебя приведем в порядок, – говорит он и тянется к моему брату, чтобы ладонями отереть кровь с его лица. Я так ярко вижу неистовое напряжение между ними, что отшатываюсь, предоставляя их друг другу.

– Ты потрясающе выглядишь, – говорит Самсон, держась поодаль.

Я ощущаю его неуверенность, но также его гордость за меня, а еще он очень рад, что расстался с собственными сомнениями ради того, чтобы это произошло. Я отмахиваюсь от пространства между нами, прижимаю губы к его губам.

– Спасибо, – шепчу я.

Прежняя Ферн захотела бы, чтобы Самсон понял подтекст: она посмотрела бы на него с излишней пристальностью, стараясь донести свою мысль. Той Ферн, какой я стала теперь, это не нужно. Я чувствую Иммралы, сверкающие в моем горле, они наполняют мои слова искренностью.

Самсон, улыбаясь, отступает назад. Но я вижу, в каком он замешательстве. И понимаю это: в конце концов, я ведь была там, когда Мидраут обрушил на толпу всю мощь своего Иммрала. Я знаю, как это странно – ощущать, что чьи-то желания и чувства вливаются в тебя, а ты не владеешь собой… Это некое желание, но не то, которое мы с ним разделяли в последние месяцы. На секунду я испытываю соблазн потянуться к Самсону и успокоить его сомнения капелькой Иммрала.

– Не вернуться ли нам в Тинтагель? – говорит лорд Элленби. – Уверен, Джин хочет провести несколько тестов, как мы договорились, а, Ферн?

– Хорошо, – киваю я.

Ее эксперименты будут психологическими, а мне только и хочется, что проверить возможности своей обновленной силы, их пределы – или отсутствие пределов. Мне хочется показать Лэм, что мы с ней можем делать теперь, когда я сильнее прежнего. Я беру Олли за руку, и мы возвращаемся к порталу.

Самсон и лорд Элленби идут впереди, тихо разговаривая, а я сопротивляюсь искушению дотянуться до них своей силой и подслушать их мысли.

– Подожди, пожалуйста! – на ломаном английском окликает меня София.

Но это скорее приказ, чем просьба, – возможно, трудно отказаться от привычки обладания Иммралом. Она нетвердой походкой идет к нам, и я отстаю, чтобы позволить ей взять меня под руку.

– Иди-иди! – говорит София, жестом поторапливая Наташу.

Наташа с любопытством оглядывается на нас, присоединяясь к Олли и Иазе. Я на мгновение задумываюсь, как София собирается со мной разговаривать, учитывая, что мой испанский в лучшем случае минимален, – но тут она говорит с насмешкой:

– Тебе ведь больше не нужен перевод?

И тогда происходит нечто странное. Волна эмоций вливается в меня сквозь тонкую, как бумага, кожу руки Софии. Это сходно с тем вкусом, что я ощущала, прилагая свой Иммрал к другим людям и предметам, но только теперь он более выражен, более тонок. Я вижу в глазах Софии ряд воспоминаний, лежащих одно на другом, как несшитые листы книги: визит моей матери к Софии много лет назад, таны, друзья Софии в годы ее молодости и разочарование и жажда на их лицах, когда она сказала им, что не хочет пользоваться своим Иммралом. Сквозь все это я различаю единственный, все связывающий вопрос: «Что ты собираешься теперь делать со своей огромной силой?»

До этого момента я думала об Иммрале только как о средстве победить Мидраута. В конце концов, это ведь было главной целью моей жизни в последние два года. Победа всегда казалась настолько невозможной, что ничего, кроме этой идеи, не существовало. Но теперь я в первый раз понимаю, что если мы преуспеем, то наступит будущее без Мидраута. Время, когда мой Иммрал будет не нужен для войны. Что случится со мной, когда у меня уже не будет цели? Что случится с любой огромной силой, когда она уже не будет направлена к некой «идее добра»?

– Почему вы отказались от силы, если могли использовать ее против людей вроде Мидраута? – спрашиваю я Софию.

Я произношу это вслух, но добавляю к словам немного Иммрала и посылаю их через ее руку, чтобы она меня поняла.

Ответ звучит почти мгновенно в потоке воспоминаний и бурных эмоций:

– Власть никогда меня не интересовала. Я хотела жить просто. Спасение мира выглядит веселым делом, но не тогда, когда ты действительно обязана это делать.

– Не согласна, – думаю я, потом добавляю: – Вы когда-нибудь сожалели о том, что отдали Иммрал?

– Нет, – тихо говорит София. – Никогда.

– Вы думаете, я – тот человек, который достоин Иммрала? – спрашиваю я.