Тьма и золото полуночи

Несколько собачников и детишек, основательно закутанных, шагают по тропе. Мой собственный плащ с капюшоном достаточно хорошо скрывает мои шрамы, так что мне удается избежать подозрительных взглядов. Красная лента развевается на одном из стеблей камыша, растущего вдоль края озера.

Мы, должно быть, выглядим странно, когда вытягиваем шеи, стараясь понять, не прячется ли кто-нибудь в камыше, и стараясь не свалиться в воду.

– Вот! – говорю я, доставая маленькую коробку, привязанную к одному из стеблей.

Стебель ломается в моей руке, а Олли подходит ближе, когда я открываю коробку, чтобы посмотреть, что внутри. Крошечный буклет вложен в пластиковый пакет для защиты от воды, – его обложка украшена символом танов. На первой странице кто-то написал: «Помните. Запишите здесь имена ваших любимых и утраченных, и мы будем вспоминать их с вами». Внизу написано другим почерком – я узнаю его по отчетам патрулей, это почерк Наташи, – добавлены слова: «Никогда не забывайте».

Дальше страницы заполнены именами. Их больше, чем мне казалось возможным, судя по маленькому тайному мемориалу в малоизвестной части восточного Лондона. Первыми я узнаю имена погибших рыцарей и танов – Брендон, Райф, Феба, Рамеш и Сайчи, Эмори… Их записали Наташа и Найамх. Но дальше идут имена, записанные разными руками, список погибших почти такой же, как бегущий мемориал в Тинтагеле. Несколько имен сопровождаются объяснениями и рисунками. Кто-то нарисовал любимую кошку и написал: «Мидж сбила машина на прошлой неделе, а я нашел кошку тогда, когда мы вернулись после кремации. Надеюсь, вы не возражаете».

Внизу написано рукой Найамх: «Если кто-то возражает, пусть обратятся ко мне. Это ради памяти любого, кто нам дорог. И я добавлю имя – Гэвин. Он был моим воображаемым другом в детстве, когда у меня не было реальных друзей. Мне бы хотелось, чтобы вы и его помнили тоже. Может, он сумеет развлечь Мидж».

Под записью Найамх другие люди добавили: «Да упокоятся в мире Гэвин и Мидж, Гэвин и Мидж навсегда!», а кто-то даже нарисовал мальчика, которого я сочла за Гэвина, с кошкой на плече. Обмен репликами продолжается в тетради дальше, это маленькие веселые капли среди имен потерянных. Чувство единства все нарастает, тетрадь словно начинает жить собственной жизнью, когда люди из глубины сердец обращаются к любимым, реальным и воображаемым. Когда мы добираемся до конца, я достаю из кармана авторучку и с согласия Олли добавляю: «Уна Горлойс – она была нашей мамой, но мы никогда по-настоящему не знали ее. Она для нас отчасти реальная, отчасти воображаемая, отчасти героиня, отчасти злодейка. И это хорошо. Я сейчас пишу ее имя не для того, чтобы помнить, а для того, чтобы ее отпустить».

Олли сжимает мое плечо. Запись ощущается как некий экзорцизм. Это для меня способ – при всей той силе, что я получу, – отделиться от матери и от той жизни, какой она хотела для меня. Когда я закрываю тетрадь и снова укладываю ее в пластиковый пакет, а потом в коробку, я ощущаю, как груз маминых ожиданий сваливается с моих плеч. И путь, по которому я пойду теперь, – это мой собственный путь.

31

Когда я приземляюсь в Аннуне, в воздухе витает некое странное ощущение. Это чувство ожидания, что исходит не только от моих друзей-танов, чьи глаза смотрят на меня с надеждой и волнением, но и из самого воздуха. Как будто маленькие инспайры, что продолжают наполнять силой Тинтагель, удерживать вместе его крошащиеся камни, ждут, когда я получу наследие. Впрочем, это может быть обычная нервозность.

Рыцарский зал пуст, когда я вхожу в него. Я немного рано явилась, так что, наверное, удивляться не стоит. Выхожу на середину комнаты, меня влечет огонь, потрескивающий под каминной полкой. И там, в углу, кресло, в котором я прежде сидела, в стороне от всех. Потом его заняла Сайчи, до того, как принесла свои плоды дружба, предложенная ей ее полком. Эта комната вовсе не пуста: она полна призраков. Здесь Сайчи. Рамеш перед камином, в кругу друзей. Рядом с ним Феба, устроилась на подлокотнике дивана, смеется, ее глаза приглашают меня присоединиться к ним. А вон там, у столов лейтенантов, – Райф погрузился в записи патрулей. И вокруг меня весь старый полк бедеверов: Вьен, Линнея, Майлос – и в их громком смехе отражаются шрамы жестокой битвы. Брендон заглядывает в дверь, на его плече сидит морриган с колпачком на голове. В это мгновение все они здесь, со мной. Я постоянно ощущала тяжесть потери друзей, но прямо сейчас ощущаю тяжесть их присутствия. Они как будто напоминают мне о том, что на самом деле важно, направляют меня к человечности, перед тем как я обрету нечеловеческую силу.

Я была уверена, что к этому часу сегодняшний патруль должен был уже вернуться. И начинаю тревожиться – а что, если Мидраут прослышал о наших планах и сделал что-то ужасное, чтобы нас остановить? Что, если он атаковал достаточно рыцарей для того, чтобы даже с полным Иммралом я не смогла ему противостоять?

Я уже собираюсь повернуться, когда чьи-то ладони закрывают мне глаза.

– Ты как, готова? – шепчет мне в ухо Самсон.