Тьма и золото полуночи

Звонкий лай раздается по всему городу: это рассветный хор, когда солнце встает и завершается ночь. Многочисленные Локо вокруг нас, везде. Чарли смотрит вниз и видит своего пса, его возрожденный хвост бешено виляет, а она моргает, избавляясь от тумана в глазах. Лорд Элленби бешено смотрит на Мидраута, потом улыбается мне. Чарли поднимает Локо и прижимает к себе, целуя в теплую мордочку.

– Вот эта собака, – говорит она отцу, и ее голос звучит уверенно. – Ты не убьешь его снова.

Змеи шипят, но объединенное воображение лорда Элленби и Чарли удерживает их.

– Портал поблизости открыт, – сообщает нам Майси. – Бегите туда, а мы посмотрим, получится ли закрыть его сразу за вами.

Но я наблюдаю за Мидраутом. Выражение его лица не меняется, но я чувствую, как в нем бушует ярость. Слышу его мысли: Какая наглость! Моя собственная плоть и кровь мне не повинуется! Как она смеет? КАК ОНА СМЕЕТ?!

Я понимаю, что должно случиться, но уже не могу это остановить.

– Чарли, беги! – кричу я, но слишком поздно.

Мидраут выбрасывает в сторону дочери сжатый кулак, струя чистого Иммрала, приправленного ненавистью, мчится прямо к ней.

Лорд Элленби бросается вперед, прикрывая собой Чарли, подхватывает ее на руки, словно она малый ребенок. Потом беззвучный удар, когда выстрел Мидраута попадает в его широкую медвежью спину – и вышибает из него жизнь.

Все кричат. Чарли визжит, цепляясь за тело того единственного человека, который обращался с ней как с дочерью. Обнимаю их обоих, но не знаю, пытаюсь ли утешить, или прикрыть, или я просто упала духом.

– Надо бежать! – кричит Самсон.

Лорда Элленби уже нет в живых, и защита, которую они создавали вместе с Чарли, рухнула, слуа приближаются. Мидраут стискивает кулаки, готовый дать новый залп по непокорной дочери.

– Надо уходить! – говорю я Чарли, но она даже не шевелится. Тогда я продолжаю куда резче, чем следовало: – Не умер же он напрасно! Идем!

Она позволяет мне и Олли оттащить ее от лорда Элленби. Локо прыгает за нами, когда я поднимаю Чарли в воздух, едва успев избегнуть нового удара Мидраута. Я загоняю горе в глубину ума, сосредоточиваюсь только на том, чего хотел бы лорд Элленби, – живыми добраться до Тинтагеля. Увести отсюда Чарли. Я слепо повинуюсь указаниям Майси. И потом вижу это: портал. Он доставляет нас достаточно близко к Ватерлоо, и мы можем вернуться к туннелю, что тянется к Тинтагелю. Все молчат, тени под землей так же глубоки, как наша печаль. Я всю дорогу крепко сжимаю руку Чарли. Пусть теперь у нее нет отца, но сейчас я буду ее проводником.

Но вот наконец туннель поворачивает вверх, и мы оказываемся в кабинете лорда Элленби. Каждый предмет обстановки, каждая вещь напоминают мне о нем: графин, широкий стол красного дерева, книги на полках вдоль стены…

Я отпускаю руку Чарли только тогда, когда на нас надвигаются Джин и другие аптекари.

– Я в порядке, – говорю я, ни к кому в особенности не обращаясь. – Я в порядке…

Мне нужно уйти отсюда.

– Увидимся завтра, – говорю я Самсону и бросаюсь вон из комнаты, к порталу, который вернет меня в Итхр.

– Ферн? – настигает меня крик Самсона, пронзительный, одинокий. – Ферн!

Я не могу оставаться здесь. Может, я и нужна Самсону, но есть и кое-кто еще, кто нуждается во мне больше. Я мчусь через замок, не обращая внимания на Рейчел и Майси, зовущих меня, не обращая внимания на толпу танов, жмущихся друг к другу в ужасе от вести о смерти лорда Элленби, которая захлестывает, как наводнение, затопляет замок…

Просыпаясь, я все еще сжимаю в руке зеркало, а мои щеки мокры от слез, пролитых мной в Аннуне. Наскоро одеваюсь и выскакиваю из дома на сумрачную улицу. Вокруг тихо, все залито бледным серым светом, клочки тумана плывут в парке напротив. Все еще ходят ночные автобусы, и я запрыгиваю в один из них как раз перед тем, как он отходит от остановки. Другие пассажиры враждебно таращатся на меня, но мне плевать. Я полностью сосредоточена на некой тропе в нескольких милях отсюда. Когда мы подъезжаем туда настолько, насколько позволяет маршрут автобуса, я выхожу и бегу в Олимпик-парк, прямиком к тому каналу и мосту, где жил мой командир.

Он там, закутанный в груду старых одеял, лежит между пластиковыми мешками, набитыми одеждой. Он сжался в комок. Издали я могу вообразить, что он просто спит… просто дремлет. Может быть, удар Мидраута не имел целью убить, а только оглушить? В конце концов, метил-то он в свою дочь… ведь не хотел же он действительно убить ее? Наверняка это было просто наказание: предупреждение, а не смертный приговор. Я цепляюсь за пустую надежду.

И опускаюсь на колени рядом с ним.

– Сэр? – шепчу я. – Сэр, пожалуйста, проснитесь.