Точка

Девочка моя, только не шевелись! Только не шевелись!

Через минуту упала выбитая дверь в подвал. С порога ещё одна автоматная очередь вспорола кучу ветоши в дальнем углу. Поддоны отбросило в сторону, из-под брезента показалась тонкая детская рука.

Солдат зарычал от бешенства, прицелился, но не успел нажать на курок.

Выскочив из-за его спины, я выбила автомат из рук стрелявшего. Солдат обернулся, готовый к борьбе, но, увидев, что перед ним стоит тощая оборванка, ухмыльнулся. Откормленный, почти двухметрового роста, он приближался ко мне, чтобы просто задушить. Бежать бессмысленно.

Я замерла в ожидании смерти.

Всё померкло в глазах. Зачем жить? А белесые глаза приближающегося фашиста светились диким огнём. В них плясал сам дьявол. «Господи, прими мою грешную душу и душу незнакомой девочки».

Дальше случилось то, что до сих пор я не могу себе объяснить. Может быть, от десяти съеденных зёрен или от ярости за несправедливую гибель ребёнка я вдруг почувствовала необыкновенный прилив сил. Только одна мысль сверлила воспалённый мозг: «Будь что будет, но мне нужно отомстить за свою семью и спасти хотя бы эту девочку!» Напрягая мышцы, одним прыжком я внезапно навалилась на солдата, вцепилась в его волосы, зубами стала рвать лицо. От неожиданности он заревел, как бешеный бык, и упал вместе со мной на пол.

В смертельной схватке мы катались по промёрзшей земле. Обескураженный моей выходкой, он, несмотря на рваные раны лица, с лёгкостью наносил точные и беспощадные удары по моему высохшему телу. Силы мои слабели. Наконец он прижал меня коленом к полу, дотянулся до горла, мощно сдавил руками. В глазах потемнело.

Вдруг он обмяк, страшно захрипел, упал рядом со мной и затих. Из его полуоткрытого рта на пол лилась тонкая струйка крови.

Хватая пересохшими губами морозный воздух подвала, я встала на четвереньки и начала судорожно кашлять.

– Tante?[39] – на куче ветоши сидела дрожащая девочка. Рядом с ней стоял с окровавленным ножом парень лет двадцати.

– Ты кто? Откуда ты здесь?

Не обращая внимания на мои вопросы, он положил нож рядом с убитым немецким солдатом:

– Бяжыце адсюль! Забiрайце дзяўчынку i бяжыце! Праз тры дамы ўверх па вулiцы павярнiце направа, там будзе пустыр. За iм – лес. Сустрэнеце партызан – кажыце, што Лёнька паслаў. Хутчэй! Зараз сюды вернуцца, – с этими словами парень раздвинул забитые доски окна и исчез.

Из минутного оцепенения меня вернул тонкий скрипучий голосок.

– Tante, wollen Sie töten! Tante![40]

– Mein Liebling! Wir müssen gehen![41] – с трудом вспоминая мамины уроки немецкого языка, я разговаривала с девочкой и одновременно обыскивала убитого фашиста.

В его сумке на ремне лежали два сухаря и маленькая книжка со свастикой на обложке.

Стянув с него шинель, я зацепила на пояс ремень с сумкой, схватила нож и автомат.

– Wie heisst du?[42]

– Minna. Ich heisse Minna[43].

– Что ж, Минна, попробуем прорваться к партизанам, – я завернула девочку в шинель и выбежала на улицу, где в предрассветном мартовском тумане уже шёл настоящий бой.

Видимо, партизаны уничтожали пробежавших несколько минут назад фашистов.

Как бежала по улице, по пустырю, по лесу, не помню. В лихорадке, оборванных, почти босых и голодных, только к вечеру нас с Минной нашли партизаны.

Мирра Львовна надолго замолчала. Переживая вновь эту историю, она снова и снова ощущала каждую секунду боли, страха и ужаса войны. Странно, но за все дни нашего знакомства я не замечала маленьких часов с кукушкой, висящих за ширмой. А в этот момент они вдруг стали отсчитывать время с такой силой, будто помогали хозяйке пройти сквозь воспоминания.

– Минна выжила?

– Да, девочку удалось спасти. Примерно через два дня самолётом нас переправили в Москву. Я была в беспамятстве и надолго попала в госпиталь. Куда определили девочку, после так и не удалось узнать. Всё, что у меня осталось от той встречи, как ни странно, – книжка убитого немецкого солдата. (Та самая, со свастикой.) Ольга Фёдоровна, я почему начала этот долгий разговор? Хочу просить вашей помощи. Можно ли как-то проследить судьбу той девочки? Понимаю, что требую почти невозможного, но всё-таки? Скорее всего, Минну отправили в детский дом. Может быть, вы по своим старым связям попробуете разыскать её?

– Конечно, я постараюсь помочь. Сейчас это можно сделать довольно быстро. Я ушла на пенсию недавно, со многими директорами детских домов знакома лично. Да и всемогущий Интернет всегда придёт на помощь. Вышлем запросы. Людмила поможет. Но для поиска нам нужно хотя бы знать время вашего освобождения.

– Это был март. Начало марта 1942 года.

– Завтра же начнём поиски.

* * *

2 марта 1942 года. Минск

Из оперативной сводки немецкого коменданта в Белорутении Бехтольсгейма: