Точка

«В ходе ночной операции, проводившейся 11-м полицейским батальоном под руководством филиала Абвера в Минске, были расстреляны 1 политрук, 9 партизан, 1 красноармеец (предположительно офицер) и 630 прочих подозрительных элементов без документов. Немецкие подразделения потеряли убитыми 9 солдат, 2 офицера».

Глава 11

21 октября 2009 года. Минск

– Обратите внимание, мы направляемся в исторический центр города. Прямо перед вами – один из торговых путей к древнему Минску. Он пролегал через это предместье, выходил на Немигу – на Нижний рынок.

Заселение этой территории началось еще в XII веке. В то время это был один из городских посадов, расположенный за стенами замка. Окончательно же Раковское предместье сформировалось во второй половине XV века. По соседству с ним расположилось еще одно поселение – Татарская слобода, – мужчина-экскурсовод скосил недоумённый взгляд в мою сторону и продолжил. – Планировка улиц в Раковском предместье целиком сложилась к XVII веку. Со временем основную часть населения улицы Раковской, как, впрочем, и всего района, составила еврейская беднота. Именно поэтому здесь было сконцентрировано множество религиозных училищ и синагог. По некоторым данным, позднее на месте одной из них, в доме № 24, разместилась школа олимпийского резерва по шахматам и шашкам. В связи с тем, что здесь селились минские евреи – торговцы и ремесленники, – мастерских на улице было хоть отбавляй, а вот магазинов, говорят, было совсем немного.

Я представила, как жили здесь Мирра, Ида, Алиса, Элоиза, Стелла. Их отец Лев Андреев по будням работал, по выходным сидел за накрытым зелёной кружевной скатертью столом и играл для своей жены и детей на старой скрипке.

Тонкая струна грусти по чужой жизни в невозвратное время. Отблески чужого счастья.

Как прозрачна грань неповторимого.

Как заманчива грань несбывшегося.

В экскурсионный автобус я заскочила час назад. Мой рабочий день закончился. Ещё несколько дней работы на центральном участке, пересчёт бланков, заполнение необходимой документации и всё.

Точка.

Так думала я, не спеша прогуливаясь возле автобусной остановки в компании туристов, ожидавших свой экскурсионный транспорт. Пешком идти не хотелось. То ли оттого, что с утра немного подморозило, или, что более вероятно, из-за банальной простуды меня весь день лихорадило, хотелось закутаться в свой любимый клетчатый плед и уснуть.

По всем известному закону автобус задерживался уже минут на двадцать. Оглянувшись в поиске ближайшей аптеки, я внезапно услышала резкий визг тормозов. Из лужи на мой уникальный наряд переписчика брызнули осколки льда и грязи… Особенно пострадал зелёный портфель. Жирные кляксы бензина украсили его со всех сторон.

Хотелось топать ногами и кричать, но от злости и бессилия по щекам двумя грязными ручейками покатились скорые слёзы.

Из остановившегося в полуметре «Лексуса» выскочил перепуганный господин Июльский. Собственной персоной.

От верной смерти его спас внезапно подошедший экскурсионный автобус. В ожидании туристов он остановился на минуту как раз напротив нас. От переизбытка чувств я не придумала ничего лучше, как смахнуть слёзы, отряхнуть с куртки капли грязи и гордо прошествовать в благодатно тёплый салон комфортабельного экскурсионного «лайнера».

– В XIX веке улица приобрела облик фабрично-заводской. Здесь появилось несколько промышленных предприятий, самыми знаменитыми были обойные фабрики Эпштейна и Шифмановича. Их продукция высоко ценилась за рубежом. Славилась Раковская и своими обувными фабриками – «Труд» и «Скороход».

В 1937 году улицу переименовали в честь советского писателя Николая Островского, автора тогдашнего бестселлера «Как закалялась сталь». А через несколько лет на долю её жителей выпало много испытаний. В годы Великой Отечественной войны 100 тысяч минских евреев стали узниками гетто, расположенного на территории Раковского предместья, – экскурсовод был по профессии историком и, что называется, «в теме». Слушать его было действительно интересно. Понемногу я согрелась и успокоилась. Что ж, может, Июльский вовсе и не хотел меня раздавить. Просто ехал мимо. И почему я так реагирую на этого человека? И вдруг совершенно отчётливо поняла, почему злюсь: мне не хватало встреч с господином Июльским. Я скучала по нему. И ещё мне было стыдно за его испорченный костюм во время недавней встречи в кафе. Следы кофе с этой ткани не смоются. Как и не смоются следы стыда с моей души.

Может, позвонить и извиниться?

Надо бы.

Нет. Забыть. И не вспоминать. Вот и весь сказ, как говорит моя мама.

Экскурсия между тем подходила к концу.