Together (СИ)

— И тебе добрый вечер. Тебя где, сука, носит? Уже все собрались. Даже Дэбс с мелкой здесь, ждем только тебя.

Где-то на заднем фоне гремит посуда, ржет кто-то довольно, кажется, даже музыка играет. Они там ебанулись скопом и решили в семью поиграть? Большую, дружную, правильную.

— Без меня.

— Лип, — укоризненная пауза, вздох, затяжка, — ты не хуей. Фи и так переживает, что ты совсем проебался. Сегодня такой день, а тебя снова нет ни хуя. А ей важно, чтобы все мы были рядом.

— И че там у вас за херня? Снова поминки?

Едкий смешок, что смолой застревает в горле, когда Лип слышит ответ, роняющий на голову не потолок, небо, как минимум. Тяжелое, мертвое, ледяное:

— Помолвка вообще-то. Она не сказала?

========== Глава 28. ==========

Комментарий к Глава 28.

https://pp.userapi.com/c637823/v637823352/40edb/_-MApnsJ9Zw.jpg

— Тревор, бля… Я знаю, что прокосячил.

Йен мнется с ноги на ногу, будто в сортир хочется так нестерпимо, что еще немного, и сделает лужу прямо на этом вот месте. Он знает, что должен как-то объяснить, извиниться… Он столько должен всего. В конце концов, перед ним – его парень, с которым даже не удосужился объясниться прежде, чем скидать вещи в сумку и запрыгнуть в тачку к своему свалившему из тюряги бывшему. А Тревор волновался, наверное. Звонил. Семьдесят три пропущенных, ни на один из которых Йен не удосужился ответить. Да и что бы сказал?

«Прости, у меня тут Микки свалил из тюрьмы, и я без него, оказывается, нихуя не могу. Без него мне пиздец, понимаешь?»

Лучше никак, чем вот так.

Истинный Галлагер, хуле.

— Ты на меня не посмотришь? Тревор, пожалуйста.

Откладывает в сторону ручку, отодвигает бумаги. И неслышно выдыхает прежде, чем вскинуть на Йена уставшие воспаленные глаза. Вряд ли он спал нормально хоть раз за эти дни, думает Йен. Вот только даже совесть не шевелится где-то там, глубоко внутри. И он точно знает, если бы все повторилось — снова сорвался бы за своим пиздливым южным гопником. И ебись оно все.

— Ты что-то хотел? Говори. Йен, серьезно, я рад, что у тебя все в порядке. Но думал, что заслужил хотя бы смс. «Жив-здоров» и так далее.

Тревор не упрекает, но скрыть обиду не получается, и… Нет, нихуя. Все равно не стыдно нисколько.

— Я должен был позвонить…

Ага, блять, гениально. Позвонить или ответить на один из десятков звонков, сделать хоть что-то вместо того, чтобы самозабвенно трахаться на заднем сидении машины, в придорожных кустах, в заплеванных сортирах дешевых забегаловок. Какая разница, где и как, если Микки…

— Наверное, стоило просто сказать, что любишь его. Хотя я понял, наверное, все в тот вечер, когда он сбежал из тюрьмы, и копы пришли к вам домой. Ты же был с ним все это время?

Был. Был и шептал: «Я люблю», и прокусывал собственные губы, чтоб не кричать, и пил, пил его без остатка.

Только его и люблю.

— Думал, не вернешься, если твой парень в бегах…

Вот так просто – «твой парень». Вместо заламывания рук, упреков и пафосного: «Как же я, Йен? Как же, блять, я?». Твой парень. И ты должен быть рядом с ним. Но Микки пересек мексиканскую границу, а Йен остался в Штатах, потому что…

«Потому что ты мудло ссылкивое, Гаггагер», — хмыкнет в голове такой знакомый насмешливый голос с легким южным акцентом.

— Не все дела закончил, — бросит, пряча раздражение, уже мечтая свалить куда-то подальше. Нахера приперся вообще?

Почему-то совесть просыпается только сейчас, шкрябает изнутри нашкодившей псиной, обрубком хвоста по ногам хлещет, в лицо заглядывает огромными влажными глазищами. Пиздец.

— Так ты что-то хотел?

— Извиниться.

Телефон тренькает в кармане, и Йен выдыхает облегченно, потому что вот он — повод свалить и не показаться при этом трусом или психом отбитым.

«Вот только это все про тебя, рыжий. И трус, и отбитый, и псих. Мой, блять, псих».

Так и крышей двинуться несложно, думает Галлагер, в пятый, в восьмой раз перечитывая одно и то же сообщение от младшей сестры по кругу: «Йен Галлагер, тащи, блять, свою жопу домой. СЕЙЧАС». Не то, чтобы Дебби так не выражалась, но…

Но что-то тянет под ребрами, и в горле щекочет, когда он торопливо прощается с Тревором, выметается за дверь, кубарем скатывается по лестнице. До дома — что-то около семи-десяти кварталов, и, наверное, надо бы дождаться автобуса. Если бы Йен Галлагер мог ждать.

«Вот у тебя шило в жопе, епта», — ржет кто-то опять в его голове, но уже все равно. Так будет быстрее, быстрее, потому что…

Он и сам не понимает, чего или кого ждет, когда вваливается домой — растрепанный, запыхавшийся, как лошадь после скачек. Разве что не хрипит, и пена изо рта не идет.

— Наконец-то. Я сваливаю, а ты сам разбирайся с этим цирком, — непонятно фыркает Деббс и, махнув в сторону кухонного окна, пулей вылетает из дома, прижимая к себе мелкую Фрэнни.