Together (СИ)

— Твое здоровье, Ноэль.

>… … <

Утром голова как булыжник, во рту будто кошки ночевали, и четырнадцать пропущенных на телефон. Четырнадцать звонков и семь смс-ок. От Ноэля.

“Кэм, ты обалдел? Что это за история с рисунками? Руки? Ты каминг-аут решил устроить или как? Весь интернет стоит на ушах. Знаешь, как это выглядит после того, как Руби отписалась от нас с тобой в инстаграме? И вообще… после всего”

Отключает телефон, не читая остальное. Два глубоких вдоха. Еще один. Еще.

Руки дрожат.

Открыть приложение. Правда дурацкий рисунок. Что на тебя нашло, Кэм?

Удалить. Удалить. Удалить.

Убогий рисунок. Все общие фото.

Какое-то дежавю.

Если бы можно было также легко удалить тебя из своей памяти, из грудины. Выцарапать из легких и жизни.

========== Глава 25. ==========

Комментарий к Глава 25.

Йен/Микки - просто утро в Мексике. просто диалог

https://pp.vk.me/c837237/v837237352/1fe89/dkQz6LSJF38.jpg

— Микки, подъем.

— М-м-м…

— Сонное царство, все бока отлежал. Подъем, блять.

— Галлагер, отъебись. У нас отпуск.

— Побег из тюрьмы, наш вояж в Мексику, незаконное пересечение границы… Охуительный отпуск, детка.

— Нах, Галлагер. Отвали, ну.

— Не пойму, ты в тюряге не выспался?

— В тюряге не было твоей рыжей морды. Всю ночь спать не давал. Скотина. Дорвался.

— Уверен, что в морде все дело?

— …

— Мик?! Микки, еб твою мать, ехать пора. Мы еще недалеко от границы.

— Съеби.

— Милкович. Один, блять, уеду.

— Ага, заебешься.

— Так, значит? Ладно…

— Галлагер… Сука, щекотно. Ох… Йен, блять… Йен… Йен.

— Глаза хоть открой?

— Да нахуй. Не останавливайся. Так вот. Еще…

========== Глава 26. ==========

— Соскучился. Как я соскучился по тебе, мелкий пиздюк.

Губы к губам почти что вслепую. Пальцы шарят по лицу, оглаживают скулы и так мелко дрожат. Стискивают сильнее, сжимают до боли.

— Микки, блять, не так сильно. Отпусти, задушишь же, — вялые протесты, скорее для вида, жадные поцелуи в ответ. Глубокие, ненасытные. До прокушенных губ и привкуса крови на языке.

— Рыжий. Как же тебя долго не было, рыжий, — почти что скулит, когда ладонь добирается до застежки на джинсах, сжимает прямо сквозь ткань. И задушенным всхлипом, подаваясь бедрами вперед, самое нежное и глупое из всего, что Милкович когда-либо говорил в своей жизни: — Мальчик мой.

Люблю тебя. Люблю. Не хватало. Дох каждый день, каждый миг без тебя. Приворожил, сука, под кожу пробрался. Как ебаная татуировка, которую не свести, как кислота, разъедающая вены. Как кислород, без которого — только сдохнуть.

— Нам нужно было выждать.

— Да знаю я, знаю. Все стихло?

Дыханием в губы, хватая ртом воздух вместе с жадными стонами. Мало, так мало. Так долго. Чертов Галлагер, какого хера без тебя все так серо и пресно?

— Угу. Иначе бы я не приехал.

Охнет, сгибаясь от полушутливого удара под дых. И глаза прямо напротив — встревоженные, серые, блестящие. Как те самые звезды, что они разглядывали однажды долгой и холодной ночью без сна. Курили по очереди, трахались. И целовались так, что сознание теряли.

— Я бы тебе не приехал. Вернулся бы за тобой, а там очередной ебырь. Вот бы ты выхватил, рыжий.

Тихий смех в губы, потому что Мик все еще держит, не отпускает, шарит пальцами по лицу, как слепой, то и дело целует, прикусывает, шипит что-то невнятно.

— Мик, ты придурок. Не до ебырей было, вот правда.

— В следующий раз, если и отпущу, то только, блять, в железных трусах с замком. Без ключа. Усек?

Рычит и целует, а сам ревностью исходит, бесится, злится, и тут же тает от нежности, которую пытается спрятать за маской ехидства и похуизма.

— Никаких “в следующий раз, Микки”. Нахуй. Я же тоже без тебя подыхаю.

А потом торопливо, резко, больно. Толчками, укусами, хрипами. Сгребая короткие волосы на затылке в кулак, украшая шею и плечи царапинами и следами от зубов, оставляя на бедрах синеватые кляксы от пальцев.

…

— Скажешь? Или нахуй все это теперь?

Водит лениво пальцами по животу, размазывая подсыхающие белесые лужицы.

— Так и не веришь? Конечно, люблю. Моего пиздливого южного гопника. Хули бы я тут делал, если нет?

— Язык вырву и псам скормлю, если, сука, засунешь его в кого-то еще. Усек?

Но уже улыбается с облегчением, уже расслабляется, опуская ресницы. И, кажется, больше не боится заснуть, а потом проснуться и обнаружить, что его рыжий исчез.

— Только вместе теперь?

— До конца.

========== Глава 27. ==========

Комментарий к Глава 27.

предупреждение: инцест

Лип/Фиона

https://pp.userapi.com/c637821/v637821605/498c5/J1TKNZeSZp8.jpg

— Блять, Фи, сколько можно-то нахуй?

Психует, сплевывая под ноги крошки табака из раскрошившейся вдруг сигареты. Запускает в урну мятой жестянкой из-под так кстати кончившегося пива, попадая по ногам кому-то из первокурсников. Огрызается в ответ на: “Ты че творишь там, уебок?”. Но почему-то не кидается вперед, чтобы схватить за шкирку и ткнуть щенка носом в парашу, как сделал бы в любой другой день. Забывает о нем моментально, когда она просто моргает, взмахивая своими длинными, такими густыми ресницами.

Как она глаза-то открытыми держит, срань господня?