Токей Ито

– Мой отец Солнечный Дождь был охотником на бизонов и воином, и я пошел по его стопам. А Хавандшита знает о твоих намерениях?

– Нет.

– Тогда берегись его. Он никогда не был тебе другом.

– Зато ты, Четансапа, мне друг. И всегда будешь мне другом.

Обсудив все хоть сколько-нибудь важное, они завершили разговор.

– Мы выступаем в полночь, – объявил вождь своим воинам, – а до тех пор еще отдохнем.

Гости ушли.

Токей Ито и Горный Гром улеглись на одеяла и шкуры. Не упоминая об этом вслух, оба вспомнили, как мальчиками часто спали в одном вигваме. Пришел Охитика и лизнул гостю руку, а потом свернулся клубком в головах у хозяина.

Стены шатра опускать не стали. Ветер над холмами задул сильнее. Широкая река ревела и рокотала лунной ночью, а ломающийся лед тускло поблескивал, заливаемый грязной водой, выплескивающейся из трещин между отдельными льдинами. Отпрянув от берега, лошади перешли поближе к вигвамам. Из полумрака появились люди, безмолвные, с опущенными головами. Это были сыновья Старого Ворона, похоронившие своего отца. Ситопанаки и Птица-Пересмешница у шатров бдели у тела убитого мальчика, завернутого в одеяло. К ним присоединились Уинона и Унчида. Вместе они затянули погребальный плач, но их горестную песнь не могли услышать враги. Скорбящие женщины едва шевелили губами. Уинона обняла Ситопанаки за плечи. Девушки познакомились на том великом празднике, когда Токей Ито и Горный Гром вместе исполнили солнечный танец, принеся жертву великому светилу. Обе они тогда боялись за жизнь Токей Ито, который, совершая обряд, должен был подвергнуться тяжелейшим испытаниям. Теперь, во дни горя и лишений, сестры вождей и побратимов встретились снова и, не сговариваясь, ощутили свое родство.

Вскоре после полуночи, когда луна и звезды заметно сместились на небе, индейский лагерь исчез.

Направляясь далеко-далеко на северо-запад, зашагали вьючные лошади и мулы, один за другим, выстроенные длинной колонной. Женщины и дети ехали верхом, а перед ними тянулись по земле скрещенные концы импровизированных волок – жердей от вигвамов, которые нагрузили корзинами и узлами с нехитрым скарбом. В голове колонны, то отъезжая, то снова приближаясь, кружили воины на мустангах, а в хвосте трусила свора собак. Лошадей у дакота снова прибавилось, и ноша им теперь досталась куда легче, чем прежде; они быстро шагали по поросшим травой долинам. С холмов раздавались крики сов и тявканье койотов: это разведчики, подражавшие птицам и животным, давали знать соплеменникам, что путь пока свободен.

«Вы не должны умереть!»

Южный ветер дул всю ночь. Он доносил до детей прерии запах тающих снегов с горных вершин и тяжелый аромат затопленных лугов. На небе сгустились облака, но взошла луна и разогнала клочья мрака. Далекий и яркий засиял над головами дакота Млечный Путь.

Когда луна потускнела и воцарились предрассветные сумерки, ветер стих. Воздух словно замер над равниной, ничто не шелохнулось, птицы смолкли. На востоке стал подниматься из-за горизонта сверкающий раскаленный шар солнца. Индейский поезд остановился, и Хавандшита у всех на глазах воздел кверху священную трубку. В утренней тишине гулко разнеслись слова его молитвы, те самые, что повторяли мужчины племени дакота с каждым восходом солнца: «Благодарим тебя, Священная Тайна, за то, что Ты вела нас, и молим Тебя и дальше вести нас и даровать нам мир и пропитание».

Затем он опустил священную трубку.

Мужчины и женщины спешились, чтобы немного отдохнуть. Лошади, у которых сквозь зимнюю шкуру проглядывали ребра, тотчас принялись пастись. Дакота начали передавать друг другу бурдюки с водой; женщины и дети откусили по кусочку мяса и стали долго и медленно его пережевывать. Запасы истощались, и больше не приходилось рассчитывать на какую-то еду до самого вечера.

Тут сцепились два черных, как вороново крыло, волкодава, Охитика и вожак своры, которая прибилась к поезду вместе с захваченными в плен сиксиками. Женщины подумали было, что они не поделили кость. Увидев, что псы снова и снова набрасываются друг на друга, Грозовое Облако хотела разогнать их кнутом, но Уинона остановила ее, положив ей руку на плечо. «Пусть дерутся, – сказала она, – это братья, они должны договориться сами».

Индейский поезд отдыхал в луговой долине, словно длинная змея, греющаяся на утреннем солнце. Но вот он вновь пришел в движение. Воины подъехали шагом и выстроились с правой стороны обоза в колонну позади вождя. Кони стали один за другим, точно держа равнение на впереди стоящего. Поезд начал спускаться с холмов на равнину, и никто не знал, когда могут появиться вражеские отряды и заставить дакота принять бой.

Собачья свора двинулась вслед за всадниками. Покрытые ранами, но настроенные вполне миролюбиво, трусили во главе ее два вожака, причем Охитика бежал первым.

С вершины расположенного впереди холма вновь раздался условленный крик разведчика, подтверждавший, что путь свободен. Тогда Токей Ито обогнул последний холм, и перед дакота открылся вид на равнину.