Токей Ито

– Твои мысли уже давно странствовали такими путями, брат мой и вождь?

– Да. Впервые такая мысль зародилась у меня еще в детстве. Уже будучи воином, я поделился ею с сиксиками, и их шаман потребовал убить меня. Ты первый, кому я доверился, кому открыл свои сокровенные мысли и кто понимает меня.

Токей Ито положил руку на плечо Четансапе.

В первые часы ночи друзья вместе вышли из вигвама и, озаренные ярким светом луны, направились к жилищу Четансапы. Ночной ветер колыхал травы и овевал возложенное на колышки тело мальчика.

Токей Ито на миг остановился возле одеяла, в которое был завернут мертвый ребенок.

– Кто это?

– Вероятно, брат Горного Грома и той девицы, что несла его тело.

– Ты хочешь сказать, Ситопанаки.

– Да, Ситопанаки.

Вождь вместе с Четансапой вошел к нему в вигвам. Стены были по-прежнему подняты, и лунный свет, проникая между жердями, заливал пол. Гости встали; казалось, до прихода вождя и его друга они сидели молча. Токей Ито поприветствовал всех и подошел к Горному Грому. Вождь вражеского племени по-прежнему стоял, не шелохнувшись, в глубине просторного шатра. Лицо его скрывала тень; от ран его исходил смрад. Трудно было судить, насколько он способен воспринимать окружающий мир.

Токей Ито обеими руками взял пленника за плечо и за раненую правую кисть, сильным рывком сместил ее, а потом вправил, в нужном месте введя в сустав. Пленник перенес всю эту болезненную процедуру не дрогнув.

– Узнаёт ли еще Горный Гром, брат мой, Рогатого Камня, сына Маттотаупы? – спросил дакота на языке черноногих.

Горный Гром очнулся от своего оцепенения:

– Да, ты сын Маттотаупы, мой побратим Харка Твердый Камень, Ночное Око, Убивший Волка, Поражающий Стрелами Бизонов, Охотник на Медведей, которого величают среди нас воинским именем Рогатый Камень.

– Все так и есть. Не разрешит ли мне брат мой перевязать ему раны? А потом мы поговорим.

Казалось, пленник колеблется.

– Пусть эти раны кровоточат, пока мои воины связаны.

Токей Ито безмолвно склонился к обоим распростертым на полу врагам и распустил связывавшие их ременные путы.

Он подал знак женщинам, и Ситопанаки и Монгшонгша захлопотали вокруг освобожденных пленников, перевязывая им раны и поднося воду.

Тем временем вождь дакота подошел к Четансапе и его гостям, которые стоя следили за разворачивающимися у них на глазах удивительными событиями. Поскольку они не понимали наречия черноногих, Токей Ито кратко пояснил, о чем говорил с Горным Громом. Заметив, что женщины напоили черноногих водой, перевязали им раны и удалились, он снова обратился к Горному Грому:

– Прошу сына Горящей Воды проследовать за мной в мой шатер.

Вместе с черноногим Токей Ито вышел из вигвама, попросив сопровождать их только Четансапу и делавара.

Когда воины переступили порог его шатра, Токей Ито велел Уиноне и Унчиде поднять стены, иначе в вигваме было бы совершенно темно, ведь разжигать огонь дакота опасались. Теперь внутренность шатра освещала луна, и четверо мужчин, усевшись друг против друга, могли различить один другого. Токей Ито принялся ждать. Он видел, как Четансапа и Горный Гром меряют друг друга взглядом. Голова Четансапы, изуродованная шрамами, казалось в ночном свете еще меньше и уже, а черты – еще резче. Изможденное лицо Горного Грома нельзя было назвать ни правильным, ни красивым, однако оно было совершенно неповторимым, а благородный лоб свидетельствовал о тонком и проницательном уме.

– Если Горный Гром хочет спросить о чем-то, пусть спрашивает, – нарушил молчание вождь дакота. – Я отвечу ему.

Когда Токей Ито обратился к нему, черноногий устремил на вождя взгляд.

– Я рад вновь видеть тебя, брат мой, – произнес он. – Наши мужчины неустанно превозносят твои подвиги и украдкой перешептываются о тайнах, которыми окружена твоя жизнь. А я вижу также, что Рогатый Камень, сын Маттотаупы, вновь вернулся в вигвамы дакота.

Горный Гром говорил совершенно спокойно, однако в последней произнесенной им фразе Токей Ито уловил скрытый упрек. Четыре лета тому назад черноногий знал наверняка, что Маттотаупа и его сын изгнаны из племени. Вероятно, он решил, что Токей Ито предал дело своего отца, чтобы вернуться в стан дакота.

Пока Токей Ито медлил с ответом, мысленно подыскивал нужные слова, в вигвам вбежал Охитика и улегся на одеяла между хозяином и его побратимом. Насторожив уши, поглядел он на черноногого, который подозвал его негромким свистом.

– Ты его не забыл? – спросил Токей Ито.

– Конечно нет. – Черноногий, который вновь мог владеть правой рукой, погладил волкодава по черной шерсти. – Когда я подарил его тебе, он был такой маленький, что едва успел впервые попробовать на вкус мясо.

– Так все и было. С тех пор он вырос, набрался сил и стал сражаться за меня. Глядя на него, я каждый раз вспоминал Горного Грома.

– Я тоже часто тебя вспоминал, – сказал Горный Гром, положив руку на спину пса.

Токей Ито произнес, устремив взор в ночной мрак:

– Многое случилось с тех пор, брат мой, о чем ты и не слышал. Маттотаупы нет в живых.

– Что ты говоришь? Он погиб от руки врага?

– Его убил тот, кого называют Красным Лисом.