Токио. Долго и счастливо

За последние две недели я выучила самые распространенные иероглифы кандзи, побывала в каждом культурном уголке Киото: в чайных домах, на спектаклях кабуки[77], на изготовлении зонтиков – и вместе с Марико посещала вечерние уроки этикета. Обратите внимание, как я складываю перед собой руки, как мой шаг уменьшился наполовину, как я улыбаюсь не во все тридцать два, как прикрываю рот рукой, когда смеюсь, и как вместо пальца указываю открытой ладонью. И плюс ко всему я занималась японским с Марико и господином Фучигами. Теперь могу хотя бы немного общаться. Конечно, я еще не дошла до конца пути, но определенно продвинулась. Все быстро меняется, и даже я. Горечь по отношению к отцу тоже ослабла. Я уже достаточно взрослая, чтобы признать свои ошибки. Киото мне пошел на пользу. Я благодарна.

– Порой бамбук может вырасти до девяноста футов за два месяц! – восклицает Ширасу. Всматриваюсь в толстые стебли, посаженные далеко друг от друга. Зрелище впечатляет. Как легко проскользнуть между ними и затеряться. Сквозь бамбук проникает солнечный свет, такой густой и теплый, как мед. Шумит ветер. Вспоминаю о синтоизме, о богах, обитающих на холмах и деревьях. Ощущаю здесь их присутствие. – Терпение – ключ. – Ширасу останавливается. Под его ногами трещина. – Бамбук нужна время, чтобы вырасти и укорениться. До появления побеги уходит три лет. Зато потом… – Он делает точно такое же движение, как во время рассказа об авианалетах.

Ширасу садится на колени.

– Лучший бамбук под земля. – Он достает из кармана небольшой инструмент. Скрюченными от тяжелого труда пальцами он обрабатывает землю, пока не достает белую луковицу, а затем ногтем большого пальца демонстрирует степень ее спелости. – Мягкий, – говорит он. – Как яблоко. – И протягивает ее своему сыну. Мальчик помогает ему на ферме и впитывает каждое слово отца как губка. Когда-нибудь он будет заведовать бамбуком. Сын кладет луковицу в корзину.

Ширасу с поклоном предлагает мне насладиться прогулкой.

– Дозо, – произносит он. Делайте, как вам угодно.

С поклоном обращаюсь к нему:

– Домо аригато гозаимас[78].

Он надеется, что вскоре мы вновь навестим его. В июне, например, можно увидеть изумрудных лягушек, цепляющихся к стеблям, и посетить Гион-мацури – фестиваль, на котором женщины одеваются в летние кимоно, а магазины украшены произведениями искусства. Вечером можно увидеть платформы для шествий, а на улицах звучит громкая музыка.

Оставив Марико и господина Фучигами позади, иду дальше, вглубь чащи. Здесь бамбук выше, все так же далеко посажен, но широкие листья закрывают солнце. Ширасу не дает бамбуку расти выше шести футов, но здесь он почему-то одичал. Акио тенью шагает позади меня. Останавливаюсь и прикасаюсь ладонями к стеблю, пытаясь почувствовать внутри присутствие бога.

Периферическим зрением замечаю Акио. Его лицо напряжено, губы побелели. На лбу проступили капельки пота.

– Вы в порядке? – Может, он заболел? Трудно себе представить императорского гвардейца, заразившегося вирусом.

– Да, – натянуто произносит он.

– Ну, раз вы так говорите. – Иду дальше. Бамбук все выше и выше. Листья колышутся и раскачиваются, задевая плечи. Туман, напоминающий дыхание земли, липнет к ногам.

– Вам не кажется, что лес сгущается? – Голос Акио звучит подавленно.

Присмотревшись к нему, вдруг осознаю: это клаустрофобия. Дует сильный ветер. Листик щекочет его в затылок. А в глазах страх. Хрясь. Вот же блин. Акио схватил стебель-обидчика и сломал его надвое. Черт, а он и правда силен. Он продолжает ломать бамбук. Да он же просто в истерике!

– Эй, – подхожу я к нему. – Полегче. Злобного бамбука больше нет. – Касаюсь его плеча, и он успокаивается. – Вот и все. Эй, малыш. Скоро солнце взойдет.

Он оборачивается на меня, затем переводит взгляд на руку. Отдергиваю ее, как ошпаренная. Между нами все еще есть искра.

Бамбук выпадает из его рук.

– Это цитата из «Мстителей»?

– Да. – И мне ни капельки не стыдно.

Он вытирает руки, бормоча себе под нос:

– Если бы я был одним из Мстителей, то точно не Халком.

У меня глаза на лоб лезут.

– Нет? А кем же тогда?

– Разумеется, – усмехается Акио. – Без сомнений, я был бы Тони Старком. Железным Человеком.

Мне смешно, а ему нет. Делаю вдох.

– Вы серьезно?

Его взгляд пуст.

– Точно не Халк и не Соколиный Глаз.

– Да уж, Соколиный Глаз – худший из персонажей. – В смысле, у него прикольная история любви, но лук и стрелы? Серьезно? – А что насчет Доктора Стрэнджа? – И тут же жалею, что спросила.

Акио фыркает.

– Белый парень, владеющий древней китайской магией?

– Хм, проблемка, – отвечаю я. – Азиатского участия могло бы быть и побольше. – Хоть кто-нибудь. Хотя бы один супергерой-азиат. Ведь это не так уж и много.

Мы смеемся. Смотрю себе под ноги, раскачиваясь на каблуках.

– Значит, все дело в замкнутом пространстве?

Акио качает головой.