Токсичные мудаки. Как поставить на место людей с завышенным чувством собственной важности и сохранить рассудок

Люди, которые работают под прикрытием власти – будь то благодаря своей должности или из-за убежденности, что у них эта власть есть, – имеют огромное преимущество. Исследователи из Школы бизнеса Стэнфордского университета заметили, что присутствие человека, которого считают влиятельным, может привести к изменению уровня нейромедиаторов, в частности серотонина. Это проявляется в виде оцепенения при встрече с таким авторитетом, когда человек оказывается не в состоянии что-то ответить или как-то отреагировать. В подобных обстоятельствах многие просто делают то, что им говорят, и либо не задаются вопросом, либо чувствуют себя бессильными изменить ситуацию, даже если хотят этого. (Спустя час многие думают: «Черт возьми, лучше бы я сказал это или то». Такие упущенные возможности – побочный продукт оцепенения или, возможно, благоговения перед авторитетной личностью.) Очень опасно, когда человек, наделенный властью, оказывается нарциссом: это подкрепляет его дурное поведение и уменьшает вероятность того, что кто-нибудь открыто выступит против абьюзивных действий или самого токсичного лидера. Если человек имеет власть, это также влияет на уровень нейротрансмиттеров и работу его мозга. В трудах многих исследователей обнаружена связь между обладанием властью (или восприятием этого обладания) с повышением уровня дофамина и улучшением исполнительных функций, а также с ощущением благополучия.

Почему мы терпим токсичных лидеров?

Многие задаются вопросом, почему токсичное поведение на рабочем месте продолжает процветать. Почему никто не осуждает таких людей? Этому есть множество объяснений, но каждое следующее еще слабее, чем предыдущее. Люди часто не хотят слушать жалобы на кого-то, особенно на влиятельного человека, который может иметь выдающуюся репутацию, высокий доход, значимые награды, профессиональные достижения. Не хотят, потому что эта информация может испортить их представление о нем. Влиятельные лица часто ценны для учреждений, компаний или правительства, а обыватели питают слепую надежду, что произошедшее – лишь единичный случай (хотя нередко таких случаев тысяча), который канет в небытие, если процесс подачи жалобы будет достаточно сложным. Все учреждения, от крупных корпораций до университетов и ООН, подвергаются критике за запутанные процедуры подачи заявлений о домогательствах и абьюзивных действиях со стороны сотрудников, чтобы отбить охоту жаловаться у измученных и без того жертв. Нарушители общественного спокойствия часто полагаются на свою репутацию и авторитет, чтобы защитить себя. Мы искренне удивляемся, когда люди с престижными учеными степенями и дипломами, на уважаемых должностях или из известных семей получают официальное разоблачение. Этих авторитетных лиц защищают порой годами, из-за чего пострадавших становится все больше и больше. Людям трудно поверить, что владелец бизнеса, учившийся в университете Лиги плюща, способен на домашнее насилие или жесток со своими детьми. Это неверие нередко заставляет жертву отмалчиваться вместо того, чтобы обратиться за помощью, из страха, что никто не поверит ее заявлениям. И этот страх часто оправдывается.

Задним числом жертва и другие заинтересованные стороны в компании объясняют, что нарциссический руководитель может достигать выдающихся результатов, а сам этот руководитель порой признает, что для получения таких результатов необходим его жесткий стиль. Часто это отражает дедовщину или милитаристский подход, характерный для многих отраслей, где тех, чей дух не сломлен абьюзивным руководством, можно считать лучшими работниками. Такая позиция – рационализация подобного лидерства, и любого, кто противится этому, можно назвать слабым или не подходящим для данной профессии. Таким образом токсичный руководитель удерживает свою власть.