Толедские виллы

ПИСЬМО

Когда бы Вы, сеньор дон Хасинто, изучали в школах любви грамматику взоров, то по моим Вы поняли бы, не вынуждая меня к этому нескромному поступку, их признания, столько раз высказанные и Вами не замеченные. Знаю, дамы Неаполя не сумели овладеть Вашим сердцем; как ни хлопочут они о таких победах, их красота бессильна против Вас — вы живете в Неаполе более пяти месяцев, но ни одна из неаполитанок не может похвалиться, что Вы ее данник. Ежели моя красота такова, как уверяет Просперо и клянутся многие, она первая могла бы обидеться на правах почти родственницы — ведь все это время мы прожили в одном доме, — что Вы ухитрились ускользнуть от ее власти. Но раз Вы существуете на свете, я не желаю, чтобы люди ославили мой вкус, а это случилось бы, когда бы я, имея возможность избрать Вас, избрала Просперо. Пусть же он винит звезды, даровавшие Вам такую власть над моей свободой, что я, лишившись ее и обретя решимость любящей женщины, явлюсь в этот город в два часа ночи с твердым намерением не возвращаться в родной дом, разве что вместе с Вами, ежели согласитесь стать его хозяином и моим супругом. Вы — дворянин. Пусть в Вашем сердце нет любви, я верю в Ваше благородство и надеюсь, что Вы, оберегая меня от опасных последствий моего поступка, будете ждать меня у ворот Аверсы и с благодарностью ответите на признание, которое сделала любящая Вас

Кассандра.

Пусть каждый представит себе, что чувствовал дон Хуан, читая это обманом врученное письмо, а затем припомнит из древней и новой истории, на что способна влюбленная женщина, не встречающая ответа. Уверена, что вы не будете чрезмерно осуждать девушку, которую преследовал нелюбимый и не замечал обожаемый ею. Дон Хуан был поражен ее смелым решением; опасаясь, что если он не явится на назначенное место, то по его вине может произойти непоправимая беда, и надеясь как-нибудь уладить дело, он поспешил выехать из города, прежде чем закроют ворота, как это заведено в Италии. На дороге, ведущей в Неаполь, он стал ждать конца истории: привязал лошадь κ дереву, а чувства — путами любви κ Лисиде и дружбы с Просперо, дабы они не вышли из повиновения в столь необычный и грозный час. Сам Же улегся на траве — первом даре весны, в начале марта украсившей деревья почками и луга зелеными кустиками; и вот часов в десять вечера он услыхал поблизости, в густых зарослях, пение; голос был мужской и пел негромко на его родном испанском языке.