Только море вокруг

Там уже было почти совсем темно, но включать свет не хотелось. Так и сидел до густой, непроглядной темноты, опершись локтями на край стола и на ладони опустив голову. Сидел и, кажется, ни о чем не думал, не чувствовал ничего, кроме тупой боли в груди. Быть может, и всю эту ночь просидел бы вот так, прощаясь со своей молодостью, о которой напомнила недавняя встреча с Михаилом, если бы не услышал частые торопливые шаги, донесшиеся из коридора.

«За мной», — понял Алексей и включил настольную лампу. Включил — и прямо в глаза ему в упор, глянули с фотографии ободряющие, чистые-чистые глаза Тани.

Дверь приоткрылась, и Яблоков бросил коротко и торопливо:

— На мостик! С якоря сниматься…

Глава шестая

Этот человек понравился Маркевичу с первого взгляда. Именно таким ему и представлялся всегда настоящий американец у себя на родине, в привычной для него среде: ни наигранной бравады, развязности, которую, словно защитную маску, надевают многие янки за границей, ни навязчивого стремления во всем подчеркивать мнимое свое превосходство. Человек, как человек.

Внешне он тоже производил очень приятное впечатление. Рост выше среднего, прекрасно развитая грудь и широкие плечи спортсмена. На крепкой шее красивая точеная голова, увенчанная россыпью темно-каштановых волос. Продолговатое лицо отливает бронзой давнишнего загара. Тугие скулы с округлыми впадинами под ними, прямой нос с широкими нервными ноздрями и резко очерченный рот с выдающимся вперед подбородком свидетельствуют об упорстве и железной воле этого человека.

Он был очень похож на Джека Лондона, которого Маркевич любил давно. Может, еще и поэтому представитель судостроительной и судоремонтной фирмы Ричард Уиллер понравился старшему штурману.

Впервые Уиллер появился на судне два дня назад, когда закончив труднейший арктический переход, «Коммунар» только-только ошвартовался у отведенного ему причала. На корабле все еще царила радостная суматоха, неизбежная после долгого рейса, и инженер не стал навязывать себя никому из бесконечно усталых, измотанных русских. Он попросил о коротком свидании с капитаном и, когда Борис Михайлович принял его, вручил Ведерникову плотный запечатанный пакет со штампом советского консульства на уголке.

— Договор мы подпишем через два дня, — корректно сказал Уиллер, подождав, пока капитан ознакомится с предписанием консула. — Сегодня с вашего разрешения я только предварительно осмотрю судно.

— Пожалуйста, — охотно согласился Ведерников, довольный тем, что консульство сняло с него заботу о предстоящем ремонте. — Вызвать старшего механика?

— Благодарю, я сам. Так будет лучше.

Почему будет лучше именно так, Борис Михайлович допытываться не стал, и представитель фирмы покинул его каюту. Он пробыл на корабле около трех часов, ни с кем не заговаривая и не расспрашивая ни о чем. Четкий в движениях, неторопливо-расчетливый в жестах, целиком углубленный в свои мысли и соображения, он деловито и внимательно осмотрел бортовую обшивку судна, машинное отделение и палубное хозяйство, спустился по штормтрапу и долго вглядывался в перо руля и гребной винт сквозь хрустальный слой голубоватой воды. А потом сам убрал штормтрап и как-то незаметно, не попрощавшись ни с кем, исчез.

Вспомнил Ведерников о нем только на следующий день, но, наслаждаясь отдыхом, не стал задумываться, придет ли он в обещанное время или не придет. Днем больше, днем меньше, не все ли равно? Отремонтируют… Письмо консула снимало с него, капитана, ответственность за стоянку «Коммунара» в Сан-Франциско, и ей-богу, пожалуй, лучше, если американцы не будут особенно торопиться.

Но фирма, как видно, считала иначе, и в точно в условленный час Ричард Уиллер опять появился на борту парохода.

На этот раз он пришел уже как знакомый, как свой человек. С непринужденной уютностью устроился в податливом кожаном кресле в каюте капитана, с таким же непринужденным дружелюбием принялся разговаривать со старшими командирами «Коммунара». На столике перед ним, как положено в таких случаях, появилась бутылка спотыкача, и гость без приглашений подливал из нее время от времени в свою рюмку, не обращая внимания на пустые рюмки собеседников. Он пил мелкими глотками, с наслаждением смакуя темно-вишневую жидкость, но не пьянел, а лишь чаще улыбался открытой и доверчивой улыбкой и с интересом расспрашивал моряков о недавнем рейсе, о льдах, о том, как идут у русских дела на фронте. Наслушавшись вдосталь, инженер сам принялся рассказывать о своей фирме, о городе своем о котором нельзя говорить без уважения и восторга.