Толкование на подвижнические слова Аввы Исаии

Когда человек, оказываясь в подобных ситуациях много раз, приходит к выводу о том, что ближние его не любят, ему не помогают, что они в чем-то виноваты, он им не нужен, то совершенно ясно, что он согрешил. Напротив, тот, кто освободился от греха, начинает ощущать, что все его любят, всем он нужен, он чувствует, что все ему родные, ему хочется всех обнять, потому что все исполнены милости к нему. Итак, чем более я освобождаюсь от греха, тем более соединяюсь со всеми. И наоборот, чем больше я грешу, тем больше от всех отделяюсь.

Тем, которые его оскорбляют, он не отвечает гневно и переносит страдания, говоря, что заслужил их; смех далек от него… Когда он слышит чьи-то речи, то не говорит, что они хороши или плохи, его слух не принимает их, будь они хороши или плохи; его глаза источают потоки слез из-за страданий, которыми он охвачен.

Если человек осознает, что он грешник, он никогда не будет обращать внимание на то, что говорят другие, никогда не будет судить или противоречить. Если ему скажут что-то плохое, несправедливое, он ничего не ответит. Он никогда не смотрит на то, что говорит ближний. Речи ближнего, как правило, — это смертоносные мечи. Он знает, что только молчание соединяет его с ближним и с Богом.

Его слух не принимает речи их, будь они хороши или плохи. Что бы ни сказал ближний, хорошее или плохое, он следит за тем, чтобы не повредиться самому. Ведь если он прислушивается к добрым словам, то и злые слова в какой-то момент неожиданно войдут в него и поработят его душу. И потому его слух закрыт для людей, чтобы внимать только Богу, а его глаза источают потоки слез из-за страданий, которыми он охвачен, — из глаз его льются слезы, потому что он страдает от боли, причиняемой ему грехом.

Ибо всякий несет свое бремя.

Если ты захочешь освободить человека от его греха, то ты не сможешь этого сделать, потому что он сам должен возжелать своей свободы. Не можешь ты взять на себя его бремя. Но почему мы, люди, такие? Почему мы мучаемся из-за своих грехов?

Ответ авва Исаия дает нам в последующих словах, которые переносят нас из геенны в рай, от действия лукавого к благодати Божией. Обратите внимание на то, сколько опытного знания в его словах. Такие мысли мог выразить только великий святой, великий пред Богом и ничтожный в собственных очах. Он столь глубок в своем смирении и простоте, что напоминает нам святого Ефрема Сирина.

Доколе я буду пьян без вина и нерадив, хотя все это стоит передо мной?! Черствость моего сердца иссушила мои глаза, а многозаботливость иссушила мою голову, и рассеянность сердца навела на меня забвение до часа тьмы.

Мы говорим о покаянии, читаем толкования на покаянные псалмы, но как же трудно человеку покаяться! Почему? Потому что происходит то, о чем говорит авва: мы пьянеем без вина. Пьянеть от вина естественно. А вот опьянение без вина ненормально, чуждо человеческой природе. Бог дал вино, чтобы человек был весел: «Вино веселит сердце человека». Церковь использует образы вина и елея прежде всего для того, чтобы явить нам свойства Христа.

Доколе я буду пьян без вина?! До каких же пор я буду жить и чувствовать радость без Христа? Авва подразумевает, что есть опьянение подлинное и есть опьянение, несвойственное человеку. Опьянение — это, безусловно, веселье или, лучше сказать, преизбыток веселья, вплоть до того что человек перестает владеть собой.

Когда человек к чему-то привыкает, то впоследствии он делает это уже не задумываясь. Человек не грешил бы, если бы грех не был опьянением, не доставлял некоторого удовольствия, не приносил удовлетворения. Болезненно самолюбивый человек, который думает, будто он делает что хочет, находит удовлетворение в грехе. Если ты посоветуешь ему поступить так, он поступит эдак. Скажешь ему сделать то, он сделает другое. Лишь бы ему выбрать то, чего он хочет сам. Так человек изо дня в день живет в каком-то безумном опьянении, веселье, удовлетворении, в «счастье»

и «успокоении», в удовольствии и самодовольстве. Каждый день он почивает на подстилке, сплетенной из его разнообразных грехов, но в действительности он пьет и ест самого себя, замешивает свое бытие на собственном эгоизме.