Толстой

Заключительная сцена очень сильная. Смерть здесь то настоящее, что противопоставляется фальшивой жизни. Герой в последние минуты понимает это, и вместо ненависти к окружающим его близким испытывает жалость к ним, просит прощения и получает право на смерть. И стоит обратить внимание на маленький эпизод, когда герой оговорился и не смог уже поправиться, но он «знал, что поймет тот, кому надо». Здесь имеется в виду не жена, это отсылка к вере Ивана Ильича в Бога, искренней вере.

«“Кончено!” – сказал кто-то над ним. Он услыхал эти слова и повторил их в своей душе. “Кончена смерть, – сказал он себе. – Ее нет больше”. Он втянул в себя воздух, остановился на половине вздоха, потянулся и умер».

На момент написания повести Лев Николаевич уже серьезно переосмыслил свою жизнь. Его духовные поиски всегда опирались на тему смерти и послесмертия, посему финал данного произведения неудивителен. Он в точности соответствует мировоззрению автора. С годами Толстой все чаще возвращается к открывшейся ему еще в молодости мысли, уясняет ее все более четко. Человеку дана бесконечная жизнь, бесконечное бодрствование. Оно перебивается недолгими временными засыпаниями, которые мы воспринимаем как жизнь в настоящем. Они заканчиваются пробуждением в смерть, в бесконечную жизнь. Время условно.

В тот последний для него 1910 год Лев Николаевич пишет: «Пора проснуться, т. е. умереть. Чувствую уже изредка пробуждение и другую, более действительную действительность».

И заключительное. Из повести «Смерть Ивана Ильича»: «“А смерть? Где она?” Он искал своего прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было. Вместо смерти был свет».

«Власть тьмы»

Говорил ты мне спервоначала, как я этой блудной скверной занялся, говорил ты мне: “Коготок увяз, и всей птичке пропасть”, не послушал я, пес, твоего слова, и вышло по-твоему. Прости меня Христа ради.

Л. Н. Толстой

Летом 1886 года Лев Толстой помогал бедной вдове перевозить сено и ударился ногой о телегу. В результате получил рожистое воспаление на месте ушиба, и ему пришлось долго лежать. Во время вынужденного безделья Лев Николаевич начал писать драму «Власть тьмы», которая была им задумана несколько раньше, после того как он узнал подробности одного уголовного дела.

Софья Андреевна тогда еще была допущена к переписыванию рукописей, чему сильно радовалась, т. к. любила художественные работы мужа. Но работа еще не была завершена, когда ей пришлось срочно выехать на похороны матери.

Еще до того, как «Власть тьмы» напечатали, многие люди познакомились с ней в рукописях и высказали желание увидеть постановку этой драмы на сцене, но пьеса была запрещена цензурой. Из слов Софьи Андреевны: «По этому поводу я написала недоумевающее письмо начальнику по делам печати, Феоктистову, который мне отвечал длинным письмом, объясняя, что в “Власти тьмы” цинизм выражений, невозможные для нерв сцены и т. п.».

Пьесе устраивали массовые чтения, тем более что она была первой драматургической работой Льва Николаевича. «Всюду восхищались этой драмой, и запрещение цензурой напечания ее возмущало все общество. Вероятно, это заставило Феоктистова одуматься, и он привез разрешение к печати…» «Власть тьмы» продекламировали в высших кругах общества, при Великих князьях и при императоре Александре III. Император, прослушав, выразил свое мнение: «Чудная вещь».

Родственница Льва Николаевича, графиня А. А. Толстая писала Толстому: «Драма действительно действует прямо на совесть и полезна всем, в том числе и мне».

Критик и друг семьи Н. Н. Страхов отозвался в такой манере: «Давно я не испытывал такого свежего, чистого художественного впечатления. Видна та же сила, правда сцен и характеров и речей, далеко превосходящая силу других писателей, всегда с трудом сочиняющих свои сцены и разговоры…» И он же пишет: «Вы гениальный мастер, в этом не может быть сомнения. Если вы захотите произвести какое-нибудь впечатление, то производите его неотразимо… Ваш Аким прелесть, Марина бледна, Никита не интересен…»

Хочется отметить и суждение И. Е. Репина: «Драма оставляет глубокое нравственное, трагическое настроение. Это неизгладимый урок жизни». Хотя он и критикует сцену с попыткой самоубийства одного из главных персонажей, Никиты. Видимо, этот эпизод был груб для его художественной натуры.

Софья Андреевна уверенно заявляла: «Успех этой драмы я лично приписываю той художественной правде, которую без прикрас и компромиссов ярко и беспощадно, как настоящий художник, изобразил Лев Николаевич. Вот он – народ, и вот та “Власть тьмы”, которая все еще царит среди него».