Том 1. Стихотворения

В стихотворении развертывается настойчиво выдвигавшаяся идеологами круга «Московского Наблюдателя» концепция губительности для искусства денежных капиталистических отношений. Сторонники этой концепции измеряли само понятие прогресса уровнем не материальной, а духовной культуры и прежде всего искусства. Констатируя резкий упадок искусства в XIX в., они выдвигали это положение в качестве аргумента против прогрессивности «промышленных» капиталистических тенденций современности. Этот тезис был сформулирован негласным участником «Московского Наблюдателя» И. В. Киреевским еще в 1832 г. В статье «Девятнадцатый век» Киреевский, перечисляя «отличительные качества» современного искусства, свидетельствующие об его глубоком упадке, писал: «Без сомнения качества сии предполагают холодность, прозаизм, положительность и вообще исключительное стремление к практической деятельности» («Европеец», 1832, № 1, стр. 15). В этой постановке вопроса уже заложена тема «Последнего Поэта». Говоря: «Век шествует путем своим железным» и т. д., Баратынский как бы перефразирует слова Киреевского.

На страницах «Московского Наблюдателя» «Последний Поэт» носил программный для журнала характер и по своей теме и ее трактовке примыкал к статье С. П. Шевырева «Словесность и торговля», напечатанной непосредственно перед ним, в той же 1-й книжке журнала. Сам Шевырев впоследствии целиком солидаризировался с «Последним Поэтом» в своей статье о «Чаттертоне» А. де Виньи. Критикуя нарисованную в «Чаттертоне» картину гибели поэта от материальной нужды, Шевырев писал: «Не голодом материальным общество уморило поэта; нет, оно уморило его изобилием… и он умолк от упоения и сытости; он продал себя обществу, как Фауст Мефистофелю, и заградил себе путь в тот мир, для которого призван… Ответ на вопрос века о деле поэта в общем деле человечества гораздо глубже разрешен одним из наших отечественных поэтов в стихотворении „Последний Поэт“…». Цитируя последние строки стихотворения, Шевырев заключал: «Среди этого всеобщего позлащения скелета человечества, которым превосходно выражено промышленное стремление эпохи, и лучшая возвышенность на его черепе, где сияла обыкновенно звезда поэтического гения, покрылась самою твердою пластинкою благородного металла. К нам возвратился золотой век уже в настоящем смысле, без метафоры, и поэт, вместо рубища Омиров, облекся в злато» («Моск. Набл.», 1835, ч. IV, октябрь, кн. II, стр. 608–617).

Диаметрально противоположную Шевыреву оценку «Последнего Поэта» дал в 1842 г., с позиций защиты буржуазно-капиталистических устремлений современности, Белинский. Понимая программное значение стихотворения для всего творчества позднего Баратынского, Белинский писал: «В этой пьесе поэт высказался весь, со всей тайною своей поэзии, со всеми ее достоинствами и недостатками… Настоящий век служит исходным пунктом его мысли; по нем он делает заключение, что близится время, когда проза жизни вытеснит всякую поэзию, высохнут растленные корыстью и расчетом сердца людей, и их верованьем сделается „насущное“ и „полезное“… Какая страшная картина! Какое безотрадное будущее!.. Бедный век наш – сколько на него нападок, каким чудовищным считают его! И все это за железные дороги, за пароходы – эти великие победы его уже не над материей только, но над пространством и временем!»

С той же резкостью и принципиальностью возражал Белинский против философской концепции «Последнего Поэта»: «Итак, поэзия и просвещение – враги между собою? Итак, только невежество благоприятно поэзии?.. Наука ослушна (т. е. непокорна) любви и красоте; наука пуста и суетна!.. Мы никак не понимаем отношения тех людей, которые думают видеть гибель человечества в науке. Ведь человеческое знание состоит не из одной математики и технологии, ведь оно прилагается не к одним железным дорогам и машинам… Кроме математики и технологии, есть еще философия и история» (изд. Собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. VII, стр. 475–479).

«Предрассудок! он обломок…»^*

Впервые – в «Отеч. Зап.», 1841, т. XV, отд. III, стр. 258, под заглавием «Предрассудок», и с разночтениями в ст. 3, 4, 6, 10.

Новинское^*

В «Сумерках» – впервые. В цензурной копии «Сумерек» иначе читаются ст. 1–4.

Ранняя, не имеющая заглавия редакция стихотворения (см. ее на стр. 136) по списку в «Альбом кузины Натали» (Мурановский Архив) свидетельствует, что первоначально стихотворение было обращено к неизвестной нам женщине и лишь впоследствии переадресовано Пушкину. Однако следует думать, что в основе обеих редакций лежит определенный факт биографии Пушкина, намеком на который служит заглавие «Новинское». «Новинское» – во времена Баратынского – подмосковное село (ныне Новинский бульвар), место гуляний московского света.