Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

Он говорил по-персидски. Наверное, хотел этим доказать, что он действительно беджат, главное племя которого живет в Хорасане. Перс — француз Востока. Его язык гибок и благозвучен, поэтому-то и принят при дворах многих азиатских правителей. Но льстивая, раболепная сущность характера персов не оказывала на меня заметного действия, прямая честность арабов мне больше импонировала.

Остальные тоже спешились, и десятки рук потянулись с готовностью, чтобы принять наших лошадей.

Но мы не выпускали поводья из рук, ибо не знали, чем кончится эта встреча.

— Отдай им лошадей, они позаботятся о них, — сказал хан. Но мне нужны были гарантии безопасности. Поэтому я спросил по-персидски:

— Ты обещаешь, что ничего не произойдет? Он кивнул и поднял руку.

— Обещаю. Садитесь, и давайте поговорим.

Беджат забрали лошадей, только мой жеребец остался у Халефа, который лучше других знал мои вкусы и настроение. Мы подсели к хану. Пламя ровно освещало всех нас. Хан был мужчина средних лет, воинственной наружности. Но лицо у него было открытым и выразительным, а то расстояние, на котором держались его подчиненные, говорило о почтении и уважении к нему.

— Знаешь ли ты мое имя? — поинтересовался он.

— Нет, — признался я.

— Я — Хайдар Мирлам, племянник знаменитого Хасана Керкуш-бея. Слышал о нем?

— Да. Он жил вблизи деревни Дженка, на почтовой дороге из Багдада в Таук. Он был храбрый воин, но мир любил больше, чем войну, и любой беженец мог найти у него убежище.

Хан назвал мне свое имя, и этикет не позволял мне скрывать свое. Поэтому я произнес:

— Твой разведчик уже сообщил тебе, что я из франков. Меня зовут Кара бен Немей…

Прославленная восточная сдержанность не помогла ему сдержать возглас удивления:

— А! Ох! Кара бен Немей! А тогда мужчина с красным носом — эмир из Инглистана, который охотился за письменами и камнями?

— Ты о нем слышал?

— Да, господин. Ты мне назвал только имя, а я уже знаю все о тебе и о нем. Ведь маленький человечек, который держит под уздцы твою лошадь, — хаджи Халеф Омар, перед которым трепещут даже рослые мужчины?

— Ты угадал.

— А кто два других?

— Это мои друзья, они спрятали свои имена в Коран, то есть хотят остаться неизвестными. Кто тебе про нас рассказал?

— Ты знаешь такого Зедара бен Ули, шейха племени абу-хаммед?

— Да. Он твой друг?

— Он мне не друг и не враг. Тебе не надо беспокоиться, я его на тебя не натравлю.

— А я и не боюсь.

— Я верю тебе. Я встретил его в Кифри, и он поведал мне, что ты виновен в том, что он должен платить дань.

Будь осторожен, господин! Он хочет тебя убить, если ты попадешь к нему в лапы.

— Я уже был у него в руках, но он меня не убил; я был пленным, но он не смог меня удержать.

— Я слышал об этом. Ты убил льва — в одиночку и в абсолютной тьме — и с его шкурой ускакал. Да и мне тебя, верно, не удержать, будь ты моим пленником…

Это прозвучало подозрительно, но я спокойно ответил:

— Ты бы не смог меня удержать, да и не представляю, как бы ты меня захватил в плен.

— Господин, нас двести, а вас всего пятеро!

— Хан, не забывай, что два эмира из Франкистана стоят двух сотен беджат!

— Ты слишком горд!

— А ты не вполне гостеприимен. Могу ли я верить всем твоим словам, Хайдар Мирлам?

— Вы мои гости. Хотя я и не знаю имен этих двух людей, можете разделить со мной хлеб и мясо.

Многозначительная ухмылка тронула его губы, а взгляд, брошенный на обоих хаддединов, многое мне сказал. Мохаммеда Эмина по его окладистой посеребренной бороде несложно было узнать…

По знаку хана принесли несколько четырехугольных кожаных скатерок. На них нам подали хлеб, мясо и фиги, а когда мы насытились, предложили табак для трубок, и сам хан поднес огонька. Только сейчас мы могли считаться его гостями, и я дал знак Халефу отвести моего жеребца к остальному табуну. Он выполнил это поручение и занял место рядом с нами.

— Какова же цель ваших странствий? — поинтересовался хан.

— Мы скачем в Багдад, — отвечал я осторожно.

— А мы движемся в Зинну, — заметил он. — Хотите ехать с нами?

— А ты позволишь?

— Я буду рад видеть вас рядом с собой. Поехали, и дай мне твою руку, Кара бен Немей! Мои братья станут твоими братьями, а мои враги — твоими.

Он протянул мне руку, и я пожал ее. Он проделал то же самое со всеми, кто был со мной, и люди искренне радовались тому, что нашли столь неожиданно друга и защитника в лице хана. Позже нам пришлось раскаяться в этих чувствах. Нет, беджат не замышлял зла против нас, однако знакомство с нами собирался использовать в своих корыстных целях.

— Какие племена встретятся нам по дороге в Зинну? — поинтересовался я.

— Здесь ничейная земля, то одно, то другое племя пасет здесь стада, тот, кто сильнее, остается.

— А к какому племени приглашены вы?

— К джиаф.

— Тогда радуйся, ибо джиаф — самые сильные во всей стране. Шейхи Исмаилии, Зенчене, Кала-Чалана, Келхора и Холлани опасаются его.

— Эмир, а ты когда-нибудь уже бывал здесь?

— Нет.

— И, несмотря на это, ты осведомлен обо всех племенах этой области!

— Не забывай, что я франк!

— Да, франки все знают, даже то, что сами не видели. Ты и о племени беббе слышал?