Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

— Я бы тебя просто…

— …убил? — прервал он меня.

— Нет. Я ведь франк, а значит, христианин: я убиваю человека лишь в том случае, если он угрожает моей жизни. Нет, я бы не убил тебя, я бы прострелил тебе руку, которой ты скрепил свое обещание дружбы. И эмир беджат оказался бы, как ребенок, не в состоянии держать даже кинжала, или как старая женщина, к голосу которой никто уже не прислушивается.

— Господин, если бы это мне сказал кто-то другой, я бы посмеялся. Но тебе я доверяю безгранично.

— Да, это мы бы сделали! Среди нас нет ни одного, кто боялся бы твоих воинов.

— И Мохаммед Эмин? — спросил он смеясь.

Я понял, что моя тайна раскрыта, но не подал вида и ответил:

— И он тоже.

— И Амад эль-Гандур, его сын?

— А ты от кого-нибудь слышал, что он трус?

— Никогда. Господин, если бы вы не были мужчинами, я бы ни за что не принял вас к себе, поскольку мы ходим дорогами, полными опасностей. И я хочу, чтобы мы их благополучно миновали.

Приближался вечер, и, прежде чем стало совсем темно, мы подошли к ручью, выбегавшему на равнину из лабиринта скал. Там уже обосновались четверо беджат, выехавшие раньше нас. Хан спешился и пошел к ним, они долго о чем-то шептались. Что это были за секреты, важные лишь для них одних? Наконец он отпустил их. Один из них прошел вперед, в скальный лабиринт. Мы повели лошадей под уздцы по ущелью и, наконец, вышли к округлому пространству, которое как ничто годилось для лагеря из 200 человек и их лошадей.

— Мы остаемся здесь? — спросил я.

— Да, — отвечал Хайдар Мирлам.

— Но не все.

— Только сорок человек. Остальные заночуют по соседству.

Такой ответ меня удовлетворил; меня лишь удивило, что, несмотря на столь безопасное место лагеря, не разводили огонь. Это заметили и мои спутники.

— Милое местечко! — сказал Линдсей. — Как арена. Не так ли?

— Похоже.

— Но довольно влажное место. Почему бы не разжечь костер?

— Сам не знаю. Наверное, рядом курды.

— Ну и что? Нас никто не увидит. Не нравится мне все это.

Он бросил подозрительный взгляд на хана, который, специально отойдя подальше от нас, разговаривал со своими людьми. Я подсел к Мохаммеду Эмину, только и ждавшему этого момента, чтобы задать мне вопрос:

— Эмир, сколько мы еще пробудем с этими беджат?

— Сколько тебе захочется.

— Если ты не возражаешь, мы завтра их покинем.

— Почему именно завтра?

— Человек, который скрывает правду, не может быть надежным другом.

— Ты считаешь, что хан — лжец?

— Нет, почему… Но я считаю, что он не все говорит, что думает.

— Он узнал тебя.

— Я знаю, я понял это по его глазам.

— И не только тебя, но и Амада эль-Гандура.

— Это несложно, ибо мой сын похож на отца.

— Это тебя озаботило?

— Нет. Мы ведь гости беджат, они нас не предадут. Но зачем они держат этого беббе?

— Чтобы он не выдал нашего местонахождения.

— А какая здесь опасность, эмир? Чего бояться двум сотням хорошо вооруженных всадников, у которых нет при себе никакой обузы в виде женщин, повозок с детьми и больными, ни стад, ни палаток?.. В какой области мы сейчас находимся, эфенди?

— Мы в области беббе.

— А он хотел к джиаф? Я заметил, что мы все время скачем после обеда. Почему он разделил людей на два лагеря? Эмир, у этого Хайдара Мирлама два языка, хотя он хочет казаться честным. Если мы утром от него отколемся, куда мы двинемся?

— Горы Загрос окажутся у нас слева. Столица района Бане совсем близко, я так полагаю. Если идти дальше, можно добраться до Ахмадабада, Биджи, Сурина и Байендере. За Ахмадабадом начинается дорога, точнее, тропа, которая через ущелья и долины ведет к Киззельзи, там холмы Гирзе и Серсира окажутся справа, равно как и голые вершины Курри-Казхафа; если удастся, выйдем на две реки — Бистан и Кала-Чолан, которые соединяются с Киззельзи и текут в озеро Кюпри. И тогда мы будем в полной безопасности. Это самый удобный путь.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я, будучи в Багдаде, беседовал с одним курдом-биль6а, который так хорошо описал мне эту местность, что я сам смог подготовить карту. Я тогда не предполагал, что она мне пригодится, но на всякий случай все же перерисовал в свою записную книжку.

— И ты думаешь, будет самым надежным выбрать именно этот путь?

— Я зарисовал и другие места, горы и реки, но считаю, что этот путь — лучший. Мы могли бы, конечно, проехать в Сулейманию или в Зинну через Мик и Довейзу. Но вот уж не знаю, как нас там примут.

— Так что остается по-старому? Мы отрываемся завтра от беджат и идем через горы к озеру Кюпри? Карта не подведет?

— Нет, если меня не подвел сам бульбасси.

— Ну ладно, давай спать. Пусть беджат делают, что им угодно.

Мы напоили лошадей в ручье и побеспокоились о корме. Тем временем все улеглись, а я пошел к хану.

— Хайдар Мирлам, а где остальные беджат?

— Поблизости. А что ты спрашиваешь?

— С ними пленный беббе, я хочу его видеть.

— Зачем он тебе?

— Это мое дело, ведь он мой пленник.

— Он не твой, а мой пленник, ведь ты передал его мне.

— Не будем об этом спорить, я просто хочу посмотреть, как он там.

— Ему там хорошо. Если Хайдар Мирлам говорит, значит, так оно и есть. Не тревожься о нем, господин, садись-ка ко мне поближе и давай перекурим.